Извилистые тропы любви - Сьюзен Кросби

– У нас есть своя. Может быть, я позвоню вам позже, – сказал Брэд.

– В любое время.

Они пошли к машине.

– Мы не попрощаемся? – Голос у Кэсси необычно высокий. В нем вся паника, охватившая ее. У нее такой вид, словно над головой навис топор.

Пара остановилась и посмотрела на нее. Анна крепче прижала к себе малыша.

– Кэсси, – обнял ее Хит. Она высвободилась и шагнула в сторону.

– После всего, что мы сделали, мы просим слишком много? – Кэсси всегда полагала, что умеет держать себя в руках. Но сейчас поняла, что это не так. Она не могла справиться даже со своими ногами. Пустоту заменило одно огромное бьющееся сердце, которое потрескивало от отчаяния. – Данни…

– Они должны ехать домой, Кэсси. – Хит обхватил ее обеими руками. – Им надо забрать его домой.

Торренсы уходили. Гравий хрустел у них под ногами. И этот звук терзал Кэсси. Все царапины в сердце превратились в кровоточащие трещины. Она сгорбилась, закрыла глаза и старалась вздохнуть.

Потом хруст прекратился и снова начался, становясь все громче. Кэсси открыла глаза. Перед ней стояла Анна Торрэнс и протягивала ей Данни.

– Попрощайтесь с ним. – Слезы еще не высохли в ее глазах.

Кэсси без колебаний взяла Дании. Не плачь. Не плачь, не плачь. Ей хотелось увидеть его лицо последний раз, чтобы запомнить.

– Я люблю тебя, – прошептала она ему в ухо и исцеловала все лицо. – Будь хорошим мальчиком.

Она хотела передать его Хиту, но тот покачал головой. Хит уже был далеко.

– Спасибо, – сказала Кэсси Анне.

– Я даже не знаю, кто вы, – проговорила женщина.

– Меня зовут Кэсси. – Она положила мальчика в жадные руки Анны и сделала шаг назад, потом еще один, решив, что не сможет смотреть, как они уезжают. У нее не было ключа от дома, но она обошла его и оставалась там. Через несколько минут Кэсси услышала, что они уехали. Вскоре к ней пришел Хит.

Он только взглянул на нее, и Кэсси рассыпалась на осколки. Неожиданно для себя она издала низкий, нечеловеческий, пронзительный звук. Звук отчаяния. Потом потекли слезы, безнадежные, жаркие, бесконечные потоки. Она била кулаками ему в грудь, пока он не схватил ее за запястья и не остановил. Он сжимал ее в объятьях, не давая шелохнуться, не давая дышать. Но это неважно. Она не хотела дышать.

Это была печаль не только из-за Данни. Кэсси оплакивала свою мать и деда, свое искалеченное одинокое детство и благодарила судьбу за объятия Хита.

Он не успокаивал ее, вообще ничего не говорил, но тело его стало твердым, как сталь. Она плакала долго, но потом поток пересох и Кэсси расслабилась.

– Мне нужен носовой платок.

– Воспользуйся моей рубашкой.

Она чуть улыбнулась, но лицо еще горело. Хит поцеловал ее долго, нежно, потом крепко прижал к себе, и они смотрели на запад, на заход солнца. Теперь, когда заросли были расчищены, они могли видеть закат. Это казалось само собой разумеющимся. Их жизнь может переворачиваться с ног на голову, а солнце будет по-прежнему заходить.

И что сейчас? – думала Кэсси. Куда ей отсюда ехать? Хотела бы она знать. Где они с Хитом остановились? Она только что позволила уйти из ее жизни одному из тех, кого любила. Сможет ли она позволить уйти и другому?

Пора искать ответы на свои вопросы.

Дверь в детскую была открыта. Это первое, что увидел Хит, войдя в дом. И соска болезненно одиноко валялась посреди кофейного столика.

Хит не шелохнулся. Кэсси тоже не сдвинулась с места.

– Если хочешь, залезай в джакузи у меня в ванной комнате. Через несколько минут я приду к тебе, – наконец предложил он.

Кэсси кивнула, но выглядела побитой. Он проследил, как она поднимается по лестнице, потом обошел весь дом. Он искал и находил свидетельства пребывания здесь Данни. Его кроватка, одежда со следами молока, пышное голубое одеяло. Проклятая соска. Хит бросил все вещи в детскую и толчком закрыл дверь. Пустые бутылки из-под детского питания он выбросил. Страницу из календаря, где назначен визит к педиатру, вырвал.

Он не хотел, чтобы Кэсси видела что-нибудь из вещей Данни. Он сотрет все следы его существования. Тогда она не будет больше плакать. Он никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так плакал.

Нет, это неправда. Мэри-Энн, когда Кайл…

Он сцепил пальцы на затылке и посмотрел на потолок. Он был глух. Холоден. Пуст. И его наказание еще не завершено.

Что еще ему предстоит пережить? Какое еще наказание его ждет? Зачем ему дали ребенка, чтобы он мог его любить, и тут же забрали? Неужели Кэсси тоже заберут?

Он услышал, как шумит наверху вода. Кэсси ждет его, пора идти.

– Я могла бы к этому привыкнуть, – вздохнула она, когда Хит устроился за ее спиной.

– К чему? Ко мне?

– К такой ванне. По-моему, она больше, чем вся моя ванная комната.

Это не тот ответ, который Хиту хотелось услышать. Но чего он ждал? Они совсем не знали друг друга. Их отношения строились на одном общем интересе – на ребенке.

– Ты минималистка?

– Нет. Просто мне многого недостает, чтобы нуждаться в излишнем.

– И все же ты хочешь большой дом, в котором есть место для множества детей. – Он наклонился, чтобы Кэсси могла опереться на него. Хит не понимал, как он может чувствовать себя таким потерянным и таким возбужденным одновременно.

– Я буду копить.

Хит обнял ее. Ему не нужны разговоры. Он хочет правды и реальности, но не сейчас. Завтра. Сейчас он хочет только Кэсси.

Он взял мыло, намылил руки и провел ладонями по ее плечам, спустился к груди. Кэсси перевела дыхание и сильнее оперлась на него. Хит хотел ее. Нуждался в ней. Она находила выход своей боли в слезах. Но он так не мог. Обнимать Кэсси, целовать ее, любить ее – только это делало его мир терпимым.

– Повернись. – Хит хотел видеть ее лицо, когда он ласкает ее.

Вода плескалась о стенки ванны, но еще не переливалась. Свет свечи танцевал на влажной коже. Хит гладил Кэсси, изучал изгибы тела. Сначала руками, потом губами. Она широко раскинула ноги, чтобы быть ближе к нему. Обняла его голову и целовала, пробуя жарким языком, слизывая капли воды.

Когда Кэсси добралась до груди, Хит остановил ее. Он не хотел терять контроль ни на секунду. Пока не хотел. Сначала он сделает все для ее наслаждения. Только ее.

Он перевернул Кэсси на спину и поднял ее бедра выше над уровнем воды и прижался к ней ртом. От ее вкуса, вкуса желанной женщины, Хит сходил с ума. Он дразнил ее, и ласкал ее, и ждал, когда она издаст правильные звуки, которые скажут о том, что Кэсси достигла точки, откуда нет возврата. Не было ничего более важного, чем ее наслаждение, ничего более желанного, чем стремление удовлетворить ее. И Хит нашел свое счастье в ее кульминации, громкой, и лестной, и запоминающейся.