Игра с опасной бритвой - Вячеслав Жуков

– Спи, спи, Валентин. – Прикинул на глаз рост десантника. «Метр семьдесят в нем, не больше. У меня – метр шестьдесят восемь. Два сантиметра – это ерунда. Надо переодеться в его форму. Так я буду больше похож на дембеля».

– Эй, защитник Родины! – хорошенько встряхнул он солдата. – Да проснись ты.

Десантник покрутил башкой и заругался, вставать со скамейки не хотел.

– Отстань от меня, козел.

Лерыч разозлился. «Вот гад! Выжрал мою водку и еще лается на меня. Ну я тебе покажу козла».

– Рота! Подъем! – гаркнул Лерыч на ухо десантнику.

Тот вскочил, вытянувшись.

– Вот что значит армейская привычка. – Лерыч подхватил солдата под руку, взял его сумку.

– Ты чего? – жалобно прогнусавил пьяный десантник, роняя голову.

Лерыч потащил его под руку, взвалив на себя. Солдат только вяло передвигал ногами.

Теперь надо было найти тихое, укромное место и быстро переодеться в его форму.

Лерыч спешил и злился. Не хотелось мозолить людям глаза. Но одно он знал твердо: никакая сила теперь не отнимет этого молокососа у него. Нет ему обратной дороги.

– Шевели ты копытами!

Солдат вяло огрызался и ругал Лерыча матом. А Лерыч терпел.

В конце железнодорожной станции было скопище вагонов. Рядом здоровенная куча металлолома.

Туда и привел Лерыч солдата.

«Тут нам никто не помешает, служивый». Лерыч быстро раздел десантника до трусов и майки. На нижнее белье не позарился, побрезговал.

Солдат не сопротивлялся. Кажется, он вообще не понимал, что происходит.

Лерыч оделся в его форму, и когда уже зашнуровывал ботинки, десантник очухался, попытался встать на ноги. И заревел:

– Отдай форму, дурак. Я же защитник…

– Ты, ты. Только тихо. Не ори. Ты защитник, – Лерыч боязливо огляделся.

«Не увидел бы кто», – подумал он, решая, как поступить с пьяным десантником. Оставлять его в живых рискованно.

– Зачем забрал мои шмотки? – закричал солдат.

Лерыч выхватил из кучи металлолома обрезок трубы и ударил десантника по голове.

«Извини, землячок. Но у меня нет другого выхода».

Он посмотрел на притихшего солдата. Тот лежал на земле с открытыми глазами. Из раны в голове вытекала кровь.

«Оставлять его в таком виде нельзя. У ментов сразу возникнет подозрение на убийство».

Возиться не хотелось, но пришлось одеть мертвого десантника в свою одежду. Он должен заменить Лерыча.

Совсем недавно буйный, он теперь лежал на земле возле кучи металлолома такой тихий и спокойный, отошедший ото всех житейских проблем. И ехать ему никуда не надо. Он уже приехал.

Лерыч осмотрел его в своей одежде. «Порядок. Под зэка сойдет. Тоже коротко стриженный. И лицо худое. Ну вылитый зэк Безруков».

Локомотив, тянувший за собой состав цистерн по путям мимо кучи металлолома, набирал скорость.

Вдруг из-за этой кучи металлолома вывалился какой-то человек и полетел прямо под колеса проносившихся цистерн. Он не вскрикнул от боли, когда его зацепило и, перемалывая точно мельницей, поволокло по путям.

Потом оперативники линейного отделения долго собирали труп по частям, чтобы установить личность погибшего. По одежде, по фрагментам частей тела и по разовому пропуску, выданному Безрукову Валерию Александровичу, опознали зэка.

Составили, как и положено в таких случаях, протокол опознания, сложили окровавленные останки в пластиковый мешок и увезли, списав зэка как погибшего.

До Москвы Лерыч добирался электричкой.

Никто на солдата-дембеля не обращал внимания. Уже в Москве, на Казанском вокзале, патруль вздумал проверить документы у десантника, но особенно не докапывался. Кому он нужен, отслуживший свой срок.

Бородатый Паша долго смотрел на Лерыча, прежде чем впустить его. Уж слишком непривычно было видеть его в форме десантника.

– Да я это, – сказал Лерыч, настороженно улыбаясь.

Не хотелось, чтобы у Бородатого в доме были посторонние. Теперь надо было соблюдать осторожность. Неизвестно, чего там в Рязани менты решили с трупом десантника. Если поверили, опознали в нем зэка – хорошо. Нет – как собаки пойдут по следу. Вот почему он и не поехал к своей бабке. Светиться там не резон. Да и старая она, не сегодня завтра помрет. Наследства никакого, только комната в коммуналке, а возни полно. И Лерыч решил отсидеться пока у бывшего зэка Паши Бородатого. Вспомнил, когда уезжал в электричке из Рязани, как Паша говорил, что у него свой дом на окраине Москвы. Место глухое, спокойное. А живут они вдвоем с матерью-старухой.

Лерыч о лучшем и мечтать не мог. Паша не стукач, в ментовку не побежит сдавать его. Припомнил, что-то говорил он, будто счеты хочет свести с обидчиком своим, который увел у него бабу. Вот и пусть сводит. Подбить его на это дело, чтоб замочил того козла, а заодно и сучку свою бывшую. Тогда уж можно не сомневаться в нем. Свой он будет в доску и рот на замок запрет. Кому захочется срок тянуть за два трупа.

– Рад тебя видеть, – сказал Бородатый, а у самого в глазах радости нет. Понял, откуда на Лерыче солдатская форма. Да и срок ему тянуть и тянуть, и раз он здесь…

Лерыч не стал кривить душой.

Сказал сразу:

– Ушел я. Вместо себя солдата оставил.

Паша еще раз оглядел форму. Вот черт! Как по Лерычу шита.

– Солдат дембельнулся…

Бородатый понял, о чем недоговорил Лерыч, но посмотрел ему в глаза не моргнув. И Лерыч изучал этот взгляд. Минуту-другую молчал. Смотрел и молчал. «Нет, Пашка меня не сдаст». Наконец поверил и сказал:

– Документы надежные. Из части он выбыл. Отметочка имеется. И получается, никому до бывшего солдата дела нет.

Паша кивнул непричесанной башкой. Никаких возражений. Только спросил:

– Как при матери тебя называть?

Лерыч усмехнулся:

– Да так и называй, как по документам. Зеленко Валентин Иванович. Бывший детдомовец.

– Ладненько. Валентин так Валентин, – согласился Бородатый, но в глубине души пожалел, что необдуманно дал свой адрес Лерычу. С его появлением здесь засосало у бывшего зэка под ложечкой.

Вечером, когда они сидели вдвоем в кухне, доканчивая вторую бутылку водки, Лерыч спросил:

– Деньги нужны?..

Паша только руками развел:

– Нужны. Я пытался на работу устроиться. А на материну пенсию не разгуляешься.

Лерыч только посмеялся.

– На работу. Чудак ты, Паша.

Бородатый опрокинул стакан с водкой, чувствуя расположение к приятелю зэку. Кто, как не он, поймет душу зэка.