Императорская Россия - Евгений Анисимов

Карл, Мазепа и их приближенные, а также около 1300 солдат сумели переправиться через реку на правый берег. Все остальные войска (более 16 тыс. человек!) были так утомлены сражением и деморализованы стремительным бегством по степи, что не оказали никакого сопротивления всего лишь 9-тысячному войску А. Д. Меншикова и М. М. Голицына – все они поголовно сдались. К ногам победителей легли 142 знамени и штандарта, а свои шпаги отдали почти все знаменитые генералы шведской армии. До сих пор непонятно, почему столь сильная армия Карла потерпела такое сокрушительное поражение. Впрочем, шведы впоследствии утешились тем, что именно на поле под Полтавой завершилась эпоха, когда Швеция, напрягая силы, пыталась претендовать на мировое господство. С того момента эта сомнительная пальма первенства перешла к победителю шведского короля и его потомкам. Но и мы можем утешиться знаменитым сравнением неудачника со «шведом, который погорел под Полтавой» или издевательским выражением «Как говорили шведы под Полтавой: “Победа будет за нами!”».

Сам Петр проявил себя как зрелый полководец и смелый солдат. Он хорошо подготовился к битве, сумел создать перевес сил над шведами, внимательно следил за развитием сражения и не упустил инициативы. Когда было необходимо, он устремлялся в гущу сражения. Его шляпа была прострелена шведской пулей. Полтавское сражение стало тяжким испытанием для Петра. После него он даже серьезно заболел, но, как только поправился, стал быстро собирать обильный военно-стратегический урожай с Полтавского поля.

Сразу после сражения у Петра началась нервная горячка – таким сильным было психологическое потрясение. Однако он не терял времени даром и на редкость удачно использовал Полтавскую победу для укрепления дипломатических и военных позиций России. В эти месяцы Петр проявил поразительную оперативность, которая была связана с желанием царя «ковать железо, пока оно горячо», то есть пока шведы не пришли в себя после поражения. Кроме того, потери русской армии под Полтавой были невелики и вскоре, после отдыха, она легко двинулась в поход.

После Полтавы 1709 года Россия перехватила инициативу у противника. Теперь уже непрерывно обороняться приходилось не русским, а шведам. На волне полтавского успеха Петру удалось не только вернуть польский престол Авгус ту II, но и восстановить разрушенный Карлом XII Северный союз. Армия двинулась в Польшу. Станислав I Лещинский был изгнан из Варшавы, а королем Польши вновь стал Август II. Но после измены 1706 года Петр уже не питал прежних теплых чувств к Августу, прежде «брату истинному, а не по имени». Ситуация после Полтавы 1709 года резко изменилась в пользу России: престиж ее необыкновенно поднялся. Капризная богиня победы уже не покидала лагеря Петра.

Полтавская победа позволила Петру оформить план раздела владений Швеции. По мысли Петра, коалиция стран, куда входили Россия, Саксония, Речь Посполитая, Дания, Пруссия, Ганновер, должна была напасть на Швецию, ослабевшую в русском походе, и разодрать на куски ее владения. Ганновер, Пруссия, поляки и саксонцы брали провинции Шведского королевства в Северной Германии, датчане – в Сконе и Норвегии. А Россия оставляла себе Эстляндию и Финляндию. И хотя прежние союзные договоры не предполагали присоединения этих владений к России, полтавская победа была так ярка, влияние России так выросло, что Август II против намерений Петра не возражал. Отныне его власть в Польше полностью зависела от русского царя. Девятого октября 1709 года в Торуне он подписал с Петром союзный трактат, согласно которому к Саксонии переходила только Лифляндия с Ригой. Вскоре Дания восстановила договор с Россией. Северный союз был возрожден. В результате личного свидания Петра с прусским королем Фридрихом I в Мариенвердере Пруссия также фактически присоединилась к Северному союзу.

После возвращения Петра из-за границы в Россию в Москве был устроен грандиозный праздник победителей. Москвичи могли видеть бесчисленное количество трофеев, которые несли, тащили, везли, вели по улицам столицы под специально построенными к этому дню триумфальными воротами. Тут были шведские пушки и знамена, походная канцелярия короля Карла и его носилки, литавры и барабаны, оружие и другие трофеи. Бесконечным казался и поток пленных шведов. В первых рядах шли генералы и придворные Карла во главе с первым министром короля графом Пипером.

С весны 1710 года военные действия возобновились. Русские войска осадили столицу генерал-губернаторства Восточной Прибалтики Ригу. Осада была долгой и тяжелой. Город подвергся жестокому артиллерийскому обстрелу, начавшаяся чума косила, не разбирая, и осажденных и осаждающих. Первых умерло 60 тыс., а вторых 10 тыс. человек. Наконец, не выдержав осады, Рига открыла ворота победителям. Потом сдался гарнизон Пернау (Пярну), позже русские войска заняли остров Эзель (Сааремаа), а 29 сентября 1710 года они вступили в Ревель (Таллинн). Не менее выразительны были успехи русских войск в Карелии. Слабые шведские войска в этом районе не могли выдержать натиска русской армии: сначала, после «плотной» осады, сдался Выборг, а потом Кексгольм (Корела). Так, за одно лето вся Восточная Прибалтика оказалась в руках Петра. При этом царь нарушил условие соглашения 1709 года с Августом II – присоединил к России и обещанную ранее польскому королю Лифляндию.

В истории с оккупацией Эстляндии и Лифляндии Петр применил обычное в мировой политике право сильного. До Ништадтского мира со Швецией, по которому Эстляндия и Лифляндия были официально закреплены за Россией, оставалось еще 11 лет, но Петр уже вел себя в Прибалтике как повелитель. Так, при сдаче Риги он потребовал, чтобы лифлянд ское немецкое дворянство немедленно письменно присягнуло в верности русскому царю. Это означало, что уже в 1710 году лифляндцы становились подданными царя. Подобное же было проделано и с шестью полками шведской армии, которые комплектовались из населения Восточной Прибалтики. Тотчас по занятии Риги русские солдаты стали сбивать на публичных зданиях гербы Швеции и водружать гербы России вместо них.