Полет бабочки. Восстановить стертое - Татьяна Рябинина

— Здесь только от врагов прятаться, — проворчала я, очищая о камень подошвы сапог.

Наконец мы спустились в балку и оказались у нарядного белого домика за забором из крупной рабицы. «Ул. Пионерская», — прочитала я на прибитой к столбу табличке. Выбравшийся из будки черный ризеншнауцер заходился истеричным лаем.

Баба Глаша зашла в калитку, прикрикнула на собаку.

— Проходи, — позвала она, видя, что я не решаюсь войти.

Участок оказался узким и длинным. Перед домом несколько клумбочек, укрытых еловыми ветками, сзади — огородик и фруктовый сад. Дом представлял собой что-то вроде мини-гостиницы. Баба Глаша сдавала отдыхающим весь верхний этаж, три комнаты, туда даже был отдельный вход, с крыльца и по лесенке. Я удивилась, что кто-то соглашается жить в такой глуши, но оказалось, что отсюда до центра и до моря минут пятнадцать на автобусе. А если пешком — то за полчаса можно дойти.

У самой бабы Глаши на первом этаже была большая спальня, ванная и кухня-гостиная. Меня она отвела в пристроенную к дому небольшую комнатку. Андрей назвал ее чуланом для барахла, и я представляла себе страшный щелястый сарай, заросший грязью и паутиной, до самого потолка заваленный хламом. На самом деле там было довольно чисто. Какие-то коробки аккуратно выстроились вдоль стены, прикрытые темной тканью. У другой стены стояла старомодная кровать с металлическими спинками, застеленная чистым бельем. Рядом — стул и тумбочка с небольшой иконой-складнем.

— Располагайся. — Баба Глаша включила свет — тусклую лампочку в круглом плафоне. — Можешь лечь, отдохнуть пока. Я обед сготовлю, тебя разбужу. Тогда и поговорим.

Она вышла, прикрыв дверь. Я сняла куртку, сапоги, переоделась в страшноватый спортивный костюм турецкого производства и села на кровать.

Интересно, а в Бога я верила, подумала я, разглядывая икону. Вот и врач в больнице спрашивал. Да нет, вряд ли. Такое, наверно, не может забыться.

Икона была очень старая, темная, тяжелая даже на вид. Я осторожно взяла ее в руки, чтобы рассмотреть получше. Спаситель — в центре, с раскрытой книгой в руке. Рядом с одной стороны Богородица, а с другой — какой-то седобородый старичок. Он смотрел на меня так строго, что мне стало не по себе. Поставив икону на место, я легла на кровать и свернулась клубочком.

С новосельем вас, Марина Сергеевна, подумала я, проваливаясь в сон.

* * *

— Ну и как это понимать?

Денис молча смотрел на Инну. Сначала ему казалось, что он получит от этой сцены удовольствие, но почему-то не получал. Он испытывал неловкость за себя, за нее, за Веру — и вообще, ситуация была ему просто противна.

Только что Инне принесли заказное письмо. Денис как на грех оказался по делам рядом с домом и заехал пообедать. Он сразу понял, в чем дело, и сел на диван, словно в первый ряд партера. Положил ногу на ногу, руки скрестил на груди — в общем, максимально закрылся. И приготовился к сражению.

Свет из окна падал так, что он был в тени, а вот лицо Инны оказалось словно в свете софитов. Она аккуратно вскрыла конверт, просмотрела снимки — что же еще! Повернулась, поджав губы, к Денису. Подождала чего-то, но он молчал, только поглядывал на нее с любопытством. Пауза затянулась. Наконец Инна не выдержала.

— Как хочешь, так и понимай, — ответил Денис подчеркнуто спокойно.

Похоже, Инна такой реакции не ожидала. Она закусила губу, глаза тревожно забегали. Словно у актрисы засбоило с ролью. Надо было как-то начать играть скандал, а Денис все не подавал нужной реплики. Она поморгала, словно собиралась заплакать, но что-то не получалось.

Тогда Инна уселась в кресло и зло прищурилась.

— Это твоя шлюха Верочка из Парижа, — прошипела она.

— Да? — вежливо переспросил Денис. — И что?

— На, любуйся! — заорала наконец Инна и швырнула ему фотографии.

Нагнувшись, Денис подобрал с ковра все те же знакомые снимки — в кафе, на лестнице и в аэропорту. Как скучно! Пожмотились на цифровой фотоаппарат с увеличением. Окна-то у него не зашторены еще. А напротив лестничные лоджии. Таких снимков можно было понаделать!

— И что? — повторил он, аккуратно положив фотографии на журнальный столик.

Инна окончательно растерялась. Ему хотелось злорадствовать, но не получалось.

— Ты что, совсем? — ошарашенно пробормотала Инна. — Ты через три месяца после свадьбы спишь с другой бабой. И это что, в порядке вещей?

— А где написано или нарисовано, что я с ней сплю?

— Но…

— Ты делаешь выводы, исходя из своих измышлений. Но никак не из полученной информации. На этих фотографиях я с ней точно не в постели. И вообще…

— И вообще, ты с ней, наверно, в настольный футбол играешь!

Вот этого ей говорить никак не следовало. И не следовало касаться злополучного дня их знакомства.

— Можешь хоть сейчас собрать мои вещи, — сквозь зубы процедил Денис. — Чемоданы на антресолях.

Инна открыла было рот и… тут же его закрыла. Дальнейший ход мысли изобразился на ее лицо так отчетливо, что Денису стало смешно и еще более противно.

Развод, развод… Но имущество-то у Дениса добрачное, стало быть, отсудить ничего не удастся. И квартира, и машина, и дача. А что касается счета в банке, то он в ближайшие пять минут может позвонить отцу, а еще через десять минут станет бедным как церковная крыса. Временно, конечно. Пока развод не получит.

— Нет, — сказала она, глядя себе под ноги.

— Вот как?

— Я… Я тебя прощаю.

— Как трогательно! Как великодушно! — Вот тут Денис по-настоящему разозлился. Потому что ни на грош ей не верил. Простила она его, видите ли! Если бы это хоть на йоту соответствовало действительности, может быть, в нем что-то и дрогнуло бы. Но только не так.

Не слушая Инну, которая что-то говорила ему вслед, он вышел из квартиры. Обед? Какой тут обед, поест лишний раз в кафе.

Нет, все это безнадежно. И Вера не права. Ничего он не решит сгоряча. Потому что все уже решил. Надо уходить. Сегодня же.

* * *

— Это твоя работа?!

Кречетов орал так, что трубка в руках у Андрея вибрировала.

— Да что случилось-то? Объясни, не ори!

— Я про нашу замечательную желтую газету с миллионными тиражами. Питерскую. Давай без дуремаров, это ты?

— Не знаю, что ты имеешь в виду, но это не я. По-любому не я. У меня прививки нет от гепатита. В чем дело-то?

— А в том, что они статью напахали на целую полосу. О нашей замечательной предположительно Марине. Ну, не о ней конкретно, о том, как тяжело восстановить документы, если человека случайно признали умершим. А Марину приплели как совершенно безнадежный случай. Мол, гадкие менты и прочие чиновники сделали пострадавшего человека бомжом. И преступников не ищут, и ваще… Это-то все ладно, пусть тявкают, но мне уже сегодня начальство с утра шею намылило. Следствие-то не закончено, а материал в газете. А поскольку по делу проходит журналист, все решили, что я тебе информашку слил.