Рождественское обещание - Мэри Бэлоу

И, как будто не истратив еще к вечеру неуемной энергии, все вдруг единодушно – а у Трэнсомов иногда трудно, как вскоре понял граф, определить, кто именно инициатор такого единодушия, – решили играть в такую шумную и азартную игру, как шарады. Граф неожиданно обнаружил у себя способности к этой игре, хотя никогда в шарады не играл. Он не мог избавиться от чувства, что его домом и даже жизнью завладела какая-то чужеземная орда, особенно когда каждую его удачу встречали восторженные крики и щедрые похвалы его сценическому таланту.

Он был удовлетворен уходящим днем и даже начал понимать, почему людям нравится предрождественская суета. Он видел, как порозовели щеки у его жены, как она весела и очаровательна. За весь день они с ней ни разу не повздорили, правда, им почти не приходилось оставаться наедине. Граф неожиданно вспомнил шутку ее дяди о ветке омелы над постелью, и его сердце учащенно забилось.

Ему даже стало спокойнее, и это немало удивило его. В окружении семейства Трэнсомов, перестав быть хозяином собственного дома и не будучи даже уверенным, что ему и его друзьям удастся поохотиться, ради чего он и пригласил их сюда, он тем не менее чувствовал себя… счастливым. То ли это слово? Неужели он действительно счастлив?

Элинор не была так радостна и счастлива, как хотела казаться. Уилфред весь день буквально не отходил от нее. Помимо того что его присутствие рядом заставляло ее страдать, она опасалась, что в конце концов это кто-нибудь да заметит. Например, ее муж. Родственники знали, что она и Уилфред были неравнодушны друг к другу, хотя тщательно скрывали это.

Когда, набрав сосновых веток, они вернулись из леса, Уилфред снова оказался рядом: он подавал ей ленты и банты при украшении лестницы в доме, был ее партнером в шарадах. А теперь, едва подали чай, ему удалось уговорить ее подойти к фортепьяно и вместе поискать ноты той пьески, которую они играли вчера. А над фортепьяно висела ветка омелы.

Так дальше продолжаться не может, решила Элинор. Она больше не выдержит присутствия в одной комнате собственного мужа и того, кто должен был стать им, если бы не происки судьбы.

– Нам надо поговорить, – шепнула она Уилфреду, а громко для всех, в том числе и для мужа, пригласила юношу в библиотеку, чтобы подобрать ему книгу почитать на ночь. Это было, по ее мнению, самым подходящим предлогом, чтобы им уединиться. Джордж и Мейбл тоже извинились и отправились в картинную галерею, разумеется, не для того, чтобы смотреть на портреты предков графа, а скорее, чтобы полюбоваться снегом и ночными звездами. Но Джордж и Мейбл были почти помолвлены, и никто не мог бы возразить против их уединения, тем не менее тетя Юнис велела Мейбл вернуться не позднее чем через полчаса.

* * *

В библиотеке Элинор, поставив подсвечник с зажженными свечами на стол, с решительным видом повернулась к Уилфреду. Она пожалела, что он не закрыл за собой дверь, но побоялась пройти мимо него и самой закрыть ее. Пожалуй, даже хорошо, что дверь открыта. Их видят слуги, а это безопаснее для ее репутации.

– Элли, – промолвил Уилфред и сделал шаг к ней.

Элинор предостерегающе подняла руку.

– Пожалуйста, не подходи, Уилфред, – попросила она. – Пожалуйста…

– Как я могу не подойти, Элли? – взмолился он, но остановился, глядя на нее горящими глазами. – Элли, любовь моя.

– Я не твоя любовь, – решительно заявила Элинор. – Уже не твоя. Я замужняя женщина, Уилфред.

– Но ты не любишь его, – запротестовал он. – Ты сделала это ради отца, Элли. Ты всегда, я знаю, презирала этих аристократов!

– И тем не менее он мой муж, – ответила Элинор.

– Элли. – Он все же сделал шаг и протянул к ней руки.

Высокий и по-мальчишечьи худой, Уилфред всего на два года был моложе ее мужа. Взглянув на его руки, Элинор еще крепче сжала свои, держа их перед собой. Они были ледяными, будто застыли от холода, как и ее сердце.

– Если бы ты написал, что хочешь жениться на мне, хотя беден и ничего не можешь мне предложить, – заговорила наконец она, – я бы воспротивилась воле отца. Я бы отстаивала свое право решать и, если надо, дождалась бы совершеннолетия, хотя, думаю, отец уступил бы мне и раньше. Он любил меня. Или ты попросил бы меня в письме подождать, пока не сможешь предложить мне что-то большее, и этим сохранил бы свою гордость. Я ждала бы тебя. Пять лет, даже все десять. Столько, сколько бы понадобилось. Но ты написал, что даешь мне свободу, что я должна послушаться отца и сделать так, как он решил.

– Ты должна меня понять, Элли, – горячо возразил Уилфред. – Я был так несчастен, узнав, что отец собирается выдать тебя замуж, а я слишком мало могу тебе дать. Как ты не понимаешь, что я был вынужден сделать такой благородный жест?

– И все же, – заметила Элинор, и в глазах ее была боль, – несмотря на это, ты отважился приехать сюда, Уилфред. Ты тоже считаешь это благородным жестом? Ты снова прислал мне письмо, когда умер отец, а я была уже замужем. Это тоже благородно? Зачем ты приехал? – Она молила судьбу, чтобы причина его приезда оказалась справедливой и понятной ей, хотя понимала, что это невозможно. Увы, она привыкла считать Уилфреда во всем безупречным.

– Как мог я не приехать? – Он был полон недоумения. – Для меня мука видеть тебя вместе с ним, знать, что ты принадлежишь ему. Как мог я не увидеться с Тобой?

– Хотя бы ради меня ты не должен был это делать, – упрекнула его Элинор. – Ты подумал о том, каково будет мне видеть тебя здесь? Вспоминать о том, что было? Почувствовать, какую злую шутку сыграла с нами судьба? О, Уилфред, ты ведь знал, что скоро добьешься повышения? Ты догадывался об этом? Ты мог бы, не ранив своего самолюбия, жениться на мне. Но теперь уже поздно. Господи, зачем ты приехал? Уилфред сделал еще один шаг к ней.

– Ты знаешь, что говоришь совсем не то, что чувствуешь, Элли. Ты все еще любишь меня. Дай мне обнять тебя. Всего один раз.

– Я замужем, – твердо произнесла Элинор.

– Но не по своему выбору! – почти выкрикнул он. – Скажи, что ты любишь его, Элли, что он тебе хотя бы нравится. Если так, то вечером я уеду, клянусь. Но ты не любишь его, не так ли?

– Ты знаешь, что не люблю, – сказала Элинор. – Я вышла за него замуж, потому что так решил отец, будучи уже при смерти, а я не хотела его огорчать. Да и зачем после твоего письма, когда ты отказался жениться на мне? Мои чувства к мужу не имеют значения, Уилфред. Я дала согласие, вышла за него замуж и не могу больше испытывать любви к тебе. Ты должен это понять. Пожалуйста, пойми. И не смотри на меня так, как смотрел весь этот день. О, ты не должен был приезжать! Я не вынесу этого!

– Элли! – почти простонал Уилфред. – Я люблю тебя. Лишь поэтому я предложил тебе свободу. Я боялся, что ничего не смогу тебе дать! Я совершил ошибку! Нет ничего дороже нашей любви. Сегодня я мог бы предложить тебе намного больше.

– Все, что мне было нужно, – тихо промолвила Элинор, – это оставаться в твоем сердце. Мне не нужны ни богатство, ни положение. Ничто не могло быть выше нашей любви. – Голос у Элинор дрогнул. Она еле сдерживала слезы. Не может же она появиться перед всеми с заплаканными глазами. – Уходи, – с усилием произнесла она. – Пожалуйста, уходи. Я не должна была уединяться с тобой в библиотеке. Я хочу остаться одна.