Казнь в прямом эфире - Сергей Бакшеев

— Сколько народа проголосовало? — спросил он.

Шумаков сделал знак Устинову. Эксперт, глядя на монитор, заговорил:

— Если сложить три варианта, получим…

— Я тоже знаю арифметику, — прервал его Бельский. — Триста тысяч — это по-настоящему, или нам мозги пудрят?

— Думаю, что алгоритм точный.

— Более трехсот тысяч — это уже электорат. Откуда столько желающих?

— Сайт Sud Naroda быстро поднимается в рейтингах популярности по всей стране, — ответил Головастик.

— По всей стране, — уныло повторил Бельский и не смог сдержать возмущения: — Придумали чертов интернет на нашу голову. Информация распространяется бесконтрольно! То ли дело раньше, дашь указания газетчикам — и все примолкли! А сейчас сначала в интернет сольют информацию, потом пресса скандал пережевывает, а затем телевидение устроит пляску на костях в вечернем ток-шоу.

Он посмотрел на экран и указал вытянутой ладонью на результаты:

— И мало кто сочувствует узнику. Большинство требует казни, наплевав на закон. Назло власти что ли?

— Панин не просто узник, а педофил, — напомнила Петелина.

— И что?

— Педофилы не исправляются и не останавливаются. Каждый их день на свободе, это угроза для наших детей.

— Мы сейчас не о детях говорим, а о вседозволенности! Если каждый начнет казнить или миловать… — Бельский вытянул указательный палец вверх и назидательно покачал рукой: — Нет, этого мы не допустим. Только у власти монополия на применение силы и мораторий на смертную казнь.

— Во многих странах смертная казнь разрешена, — сама не понимая почему, продолжила упорствовать Петелина. — Общество уничтожает убийц не из-за жестокости, а из-за нормальности.

— Но этот, как его, Панин, насколько мне известно, еще никого не убил.

— Формально да, но… Я только что разговаривала с девочкой инвалидом, жертвой Панина. А другая девочка в семь лет получила настолько сильную психологическую травму, что до сих пор ведет себя как ребенок. Мне продолжать?

Бельский поморщился и загородился ладонями.

— Для таких, как Панин, существует химическая кастрация. Почему он не кастрирован?

— Если говорить коротко, то это дорого и неэффективно, — ответил Шумаков.

— Почему неэффективно? Даже на этом сайте на манекене показано: чик — и нет проблемы!

Один из следователей стал объяснять:

— При химической кастрации ничего не отрезают. Человеку вводят антиандрогенный препарат, который блокирует выработку тестостерона, снижает сексуальное влечение. Препарат надо вводить регулярно, он не дешев, а педофил сам себе вряд ли захочет покупать. Но даже в случае выполнения всех предписаний на некоторых персон с нестандартной психикой такое средство просто не действует.

— К тому же нейтрализовать действие препарата могут алкоголь и обычные таблетки для возвращения мужской силы, которые продают в любой аптеке, — добавила Петелина, окинув взглядом смутившихся мужчин.

— В любой аптеке, — проворчал чиновник. — А если удвоить-утроить дозу химии?

— Разрешите, скажу по-простому. Проблема у педофилов не в яйцах, а в голове. Если педофил не сможет получить сексуальное удовлетворение, то не факт, что он не выплеснет гнев другим способом — агрессией, пыткой или убийством.

— По-вашему, вот эти меры с раскаленной проволокой — лучший вариант для педофила.

— Жестоко, но эффективно, — согласилась Петелина.

Бельский приподнялся из кресла, опершись растопыренными руками на столешницу.

— Да сколько вам повторять, право на насилие имеет только власть. Это основа существования государства! Как только за насилие берется толпа, государство расшатывается. И требуется еще больше насилия, чтобы вернуть процесс в законное русло.

Все промолчали, а Бельский продолжил, указывая на монитор:

— И что это такое, вон там в углу — Заседание № 1. Значит, будет и следующее? Суд народа на поток поставят?

— Мы не допустим, — не очень уверенно ответил Шумаков.

— Уже допустили. Сколько недругов сейчас радуются нашей беспомощности.

Вице-губернатор сел, провел ладонью по вспотевшему лбу и примирительно качнул рукой.

— Ладно, будем играть по их правилам. Кто из вас отвечает за техническую часть?

— Эксперт-криминалист Устинов. — Шумаков указал на Головастика.

— Вот что, Устинов. Нужно накрутить счетчик за освобождение Панина. Педофил должен быть предан правосудию, а не произволу толпы.

— Извините, но это невозможно, — смущенно ответил Михаил.

— Не понял. Почему?

— Только один голос с одного IP-адреса. Я перепробовал разные технические ухищрения, но мститель организовал честное голосование, — эмоционально доложил эксперт.

— Честное? Честное голосование, надо же! — язвительно отозвался Бельский. — У нас есть ответ и на честное голосование.

Вице-губернатор поднес смартфон ко рту и спросил:

— Сколько полицейских в России?

Гаджет ответил бесстрастным женским голосом:

— Численность МВД может составлять восемьсот девяносто четыре тысячи восемьсот семьдесят одну единицу.

Бельский обратился к Шумакову со снисходительной улыбкой:

— Этого достаточно, чтобы переплюнуть толпу? Дайте команду по всем отделам полиции, чтобы каждый сотрудник проголосовал на Суде Народа за помилование. Мы устроим им честное голосование.

Петелина поразилась находчивости чиновника. Или для него это обычный способ получения нужного результата?

— Вопросы есть? — спросил Бельский, оглядев собравшихся исподлобья, и хлопнул ладонью по столу: — Тогда за работу!

3 июня. 12:50. 1 день 20 часов 40 минут до казни

Когда Елена Петелина покинула здание областной администрации в ее телефоне было несколько голосовых сообщений от Марата Валеева. Первое она успела прослушать еще до совещания у вице-губернатора. Марат докладывал, что привез в оперативный штаб женщину, умеющую читать по губам.

«Она супер — на себе проверил», — не без гордости объяснял он.

«Пусть наблюдает за Паниным и записывает его слова», — коротко продиктовала в ответ Елена.

В следующем послании Марат сообщал, что женщина спрашивает: сколько тут ей сидеть? А в последнем упомянул ребенка, из-за которого женщина нервничает, просил срочно ответить.

Елена позвонила, садясь в машину:

— Марат, что еще за ребенок?

— Ее десятилетний сын.

— Зачем он там?