Берегитесь Ченов - Джесси К. Сутанто

Себа, Селены и Стафани. – Эм, так…

– Как выглядел Нейтан? – спрашивает Себ. – М-м-м, Нейтан в смокинге.

– Он выглядел хорошо, – рассеянно бормочу я, все еще пытаясь придумать, как избавиться от них, но при этом не обидеть. Стафани прислоняется к стене, делая вид, что проверяет свою камеру, но я знаю, что она прислушивается к каждому слову. Раз в несколько мгновений она украдкой бросает хмурые взгляды на маму и вторую тетю, которые явно замышляют что-то недоброе.

– Он выглядел хорошо? Тьфу, да что с тобой происходит? – восклицает Себ. Селена, сидящая рядом с ним, тоже хмуро смотрит на меня, а потом на меня внимательно смотрит и Стаф. Проклятье!

– Я… э-э. Я просто очень нервничаю, я…

Мою речь внезапно заглушает вопль мамы.

– Я потеряю свою дочурку! Мэдди выйдет замуж и оставит меня умирать в одиночестве!

Себ и Селена переглядываются, и я сразу предполагаю, что они снова поспорили на деньги, что произойдет нечто подобное. Вот же говнюки. Я подоспеваю к маме как раз в тот момент, когда она чуть не грохается на пол. Нам со второй тетей удается поймать ее, она прижимается к нам, все причитая о том, что умрет, и об этом даже никто не узнает, а потом ее кошка съест ее лицо.

– У тебя же нет кошки, – услужливо указываю я.

Ма замолкает на секунду, а затем снова начинает вопить.

– У меня даже нет кошки, я одна-одинешенька, никому не нужна! – Ее глаза полны паники.

Тут вторая тетя говорит:

– Так не пойдет, у нее сейчас потечет макияж. Пойдем, уложим ее в спальню.

– Давайте я вам помогу, – предлагает Стафани, протягивая руку.

– Не беспокойся, – восклицает старшая тетя.

– Нет, правда, все нормально. Давайте я попрошу второго дядю помочь…

– Нет! – рявкает старшая тетя так яростно, что мы все аж вздрагиваем. – Не надо. Это дело семейное.

Явно расстроенная, Стаф делает еще один маленький шаг вперед, но Себ протягивает руку и кладет ей на плечо.

– Я бы не пошел против тетушек Мэдди, – говорит он, а Селена угукает в знак согласия. Ах, с каким удовольствием я бы сейчас стала бить себя в грудь и прокричала Стаф прямо в лицо: «Правильно, сучка. Не смей связываться с моей семьей!»

Но вместо этого я заставляю себя сосредоточиться на том, чтобы помочь маме дойти до спальни, что нелегко. Она практически висит на мне. Мне самой-то тяжело двигаться в этом огромном свадебном платье, а тут еще и она.

Я бормочу ей на ухо утешающие слова, напоминая, что последний год я уже жила сама по себе, что, несмотря на это, мы виделись и видимся каждый день и что мы с Нейтаном будем приезжать в гости. Часто, а может, и вообще каждый день. Но маму не угомонить, а мне больно видеть ее такой убитой горем.

Вторая тетя стучит в дверь спальни.

– Это эр-цзе.

Дверь приоткрывается, и оттуда выглядывает четвертая тетя. Она открывает дверь шире, но ровно настолько, чтобы мы смогли протиснуться, а затем сразу же захлопывает ее и запирает на ключ. Мда, это выглядит ни капельки не подозрительно, ага.

– Не слишком ли ты драматизируешь? – говорит четвертая тетя, приветствуя таким образом маму.

Эти слова будто бы ее взбодрили, она выпрямляется, проносится мимо нас к туалетному столику, оттолкнув плечом четвертую тетю, а затем разворачивается к нам лицом. Именно тогда я замечаю, что лицо ма совершенно сухое и чистое.

– Ты чего встала там с открытым ртом? Закрой, а то муха залетит, – говорит она мне.

– Эм. Ты в порядке, ма?

– Айя, да я же притворялась, а ты и не поняла, да? Потому что я так хорошо сыграла свою роль, верно? – ухмыляется ма.

Четвертая тетя закатывает глаза.

– Да ежу понятно, что это были фальшивые рыдания. Ты сильно переигрывала. Типичная ошибка новичка.

– Да? Можно подумать, ты смогла бы лучше, – говорит ма, сердито глядя на нее.

В ответ четвертая тетя немного наклоняет голову и утыкается взглядом в пол. Она шмыгает носом.

– Моя дочь, мой единственный ребеночек, покидает меня навсегда. Я столько лет потратила на ее воспитание, и вот пришло время ей улететь из семейного гнезда. – Одинокая слеза скатывается по ее щеке. Мы все, как зачарованные, стоим и наблюдаем за этой сценой. Затем она кланяется и восклицает: – Конец. – Четвертая тетя самодовольно смотрит на нас и смахивает с щеки слезу. – Вот как надо по-настоящему отыгрывать эмоции.

Ма уже было открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут быстро вмешиваюсь я, потому что иначе тут начнется целое соревнование по актерскому мастерству.

– Вы обе очень круто отыграли, просто вау. – Я вежливо хлопаю в ладоши. – В общем, вы все хотели, чтобы я пришла сюда. Зачем? Это должно быть что-то важное, если вы даже прервали мою первую встречу с Нейтаном? Не то чтобы мне было очень обидно или что-то еще.

– А, да, – восклицает ма. – Пойдем. Давай, быстренько. – Она машет мне рукой, чтобы я шла в ванную.

Прежде чем я успеваю последовать за ней, четвертая тетя встает передо мной:

– Только не психуй, ладно?

Что ж. Эта фраза не сулит ничего хорошего, поэтому я уже потихоньку начинаю психовать. Пока иду к ванной, перебираю в голове все возможные ужасные вещи. Что бы это могло быть? Мама привезла с собой полный чемодан галлюциногенных грибов? Или четвертая тетя провезла контрабандой в своей люксовой подделке Louis Vuitton молодого любовника?

Вау, какого же низкого мнения я о своей семье.

Затем дверь в ванную распахивается, и все варианты, что я перебирала в голове, моментально улетучиваются. О чем бы я ни думала, какие бы варианты ни перебирала, все равно ничего хуже этого быть не могло. Потому что там, посреди ванной, сидит второй дядя. Без штанов, с кляпом во рту и привязанный к унитазу.

13

Я правда не знаю, как описать свои чувства, ведь в метре от меня сидит полностью связанный взрослый мужчина. Как будто в моей голове взорвалась сверхновая звезда и этим взрывом уничтожила все мои мысли. Такое ощущение, что я застыла там, как статуя, и стояла так с выпученными глазами несколько часов, все это время наблюдая, как второй дядя судорожно пытается освободиться. Затем старшая тетя прочищает горло и кивает маме, которая бросается ко мне с чашкой чая.

– Давай, выпей это, способствует пищеварению, – говорит ма, поднося чашку к моим губам.

Я тут же возвращаюсь к реальности и шарахаюсь от чашки, как от черта, выплевывая эту непонятную жижу.

– Нет,