Харламов. Легенда хоккея - Екатерина Мишаненкова

И я посоветовал ему включить в дневной цикл, а он состоял у команды из двух-трех тренировок, дополнительную тренировку. Я предложил ему играть одному против пяти – шести 10–15-летних мальчишек.

Ребятам мы не сказали, что Харламов еще не совсем здоров, иначе тренировке не хватило бы серьезности, она превратилась бы в поддавки. Мальчишкам так хотелось обвести самого Харламова, отнять у него шайбу! В единоборстве они были цепки и отчаянны. Словом, приходилось ему очень туго, особенно когда надо было догонять этих юрких и живых, как ртуть, пацанов. Временами мне казалось, что эксперимент себя не оправдывает, потому что никто не сможет выдержать такое напряжение, такую дьявольскую нагрузку. Но Валерий понимал, до какой степени ему это важно, и тренировался самоотверженно. Мастерство, а главное – психологическая устойчивость, вера в себя крепли день ото дня.

…В ожесточившемся теперь до предела сражении на льду изменились и вкусы публики. Но Харламов был и остается игроком на любой вкус. Даже самому неискушенному в тонкостях хоккея зрителю Харламов своей игрой как бы рассказывал о себе самом, а не об умении играть в хоккей. И у незнакомых с ним лично людей, а таких, разумеется, большинство, ощущение, что и в обыкновенной жизненной суете он точно такой же, как на площадке.

Выходит: игра Харламова, ко всему прочему, дарила каждому зрителю эффект личного знакомства.

Те же, кто и вправду хорошо был знаком с Валерием, охотно подтвердят: да, при всей сложности характера Харламов был именно такой, каким представляют его себе миллионы.

Большой игрок всегда естествен на поле – на то он и большой игрок. Но в быту человек теряет эту естественность, зачастую безнадежно, тратит силы души и характера на изображение чего-то ему несвойственного.

Харламову всегда легко было быть самим собой, в любой обстановке и в любом окружении соответствовать самому себе, своим взглядам на мир, на людей, на себя.

Но тринадцать сезонов в хоккее – все-таки дистанция во времени. И уже кому-то из молодых, новых болельщиков представляется: Харламов был всегда. Неповторимость его воспринимается как должное.

Имя – большое дело в спорте. Но нигде, наверное, оно так жестоко не работает против того, кто его носит. Он вынужден в каждом соревновании это имя оправдывать и подтверждать. Подтверждать на виду у всех.

В какое время легче было Харламову: когда он считался неперспективным или когда числился среди лучших «всех времен»? Да одинаково трудно, надо полагать. В зените славы даже труднее.

Перед матчем на приз «Известий» 1978 года с командой Чехословакии, направляясь в форме на лед, Валерий увидел своего партнера по юношеской команде ЦСКА, ведущего игрока тройки, Владимира Богомолова, в ту пору тренера юношеской сборной страны, и сказал ему:

«Хорошо тебе, Володя. Все у тебя уже ясно. А мне вот еще…» Харламов показал клюшкой на лед.

Но в 1980 году в олимпийском Лейк-Плэсиде удача отвернулась от них, и знаменитая тройка почти все игры провела «всухую». Советская сборная выиграла «серебро», но в те времена это и для них, и для болельщиков было все равно что поражение. Они слишком привыкли всегда быть первыми.

Вероятно, эта серебряная медаль сыграла роковую роль в жизни Харламова, запустив цепочку событий, приведших его к гибели. Еще в 1977 году, когда в составе ЦСКА он стал семикратным чемпионом СССР, клуб и сборную возглавил новый тренер – Виктор Тихонов. Талантливый, знаменитый и, конечно, с собственными взглядами на то, какой должна быть команда. Он сделал свои выводы из поражения на Олимпиаде и взял курс на обновление сборной. Его решения не поколебало даже то, что в следующем году советские хоккеисты взяли реванш, вновь став чемпионами мира.

…Случилась со мной крайне неприятная история. Во время матча я не удержался и ударил кулаком хоккеиста «Химика», моего бывшего партнера Владимира Смагина. Мы вместе с ним играли когда-то. За этот проступок я был удален с поля на пять минут. Об инциденте много писали и говорили. И все, естественно, дружно меня осуждали… Справедливо осуждали. Я заслужил это всеобщее порицание и оправдываться не хочу. Меня обсуждали на СТК – спортивно-технической комиссии федерации хоккея, я каялся, каялся искренне, говорил, что это в первый и в последний раз.

Но было мне и тошно и вместе с тем обидно. Прощать мою грубость ни в коем случае, конечно же, не следовало, но и раздувать этот эпизод до такой степени тоже было несправедливо. Слушая, что говорили обо мне, я удивлялся. Говорили, что моя драчливость стала системой, что я постоянно нарушаю правила, спорю с судьями, считаю себя незаменимым и вообще позволяю себе черт знает что. Но когда же я забиваю, если только и умею что драться?

И теперь, когда боль поутихла, хочется сказать несколько слов по поводу этого печального происшествия.

Судьи на моем примере хотели показать, что у нас спрос со всех равный, независимо от титулов и званий. Но в том-то и дело, что спрос далеко не равный. Если ошибется, нарушит правило рядовой игрок, никто и внимания на это не обратит, а ошибется кто-то из ведущих, так сейчас же начинаются разговоры о том, что такой-то зазнался, многое себе позволяет, считает себя незаменимым. Нужно ли Фирсову или Мальцеву, Якушеву или Викулову драться, играть грубо, выходить за рамки правил? Да нет, не нужно. У них и других аргументов хватает, чтобы выиграть дуэль у соперника, но случается, что и они грубят. Почему? Я твердо знаю: не по своей воле идут они на такой путь ведения игры. Их провоцируют, им не дают играть, и в конце концов Якушев или Мальцев «дают сдачу», потому что терпение их лопается. Я обращаюсь к судьям: «Будьте, товарищи судьи, внимательны, вы же понимаете и любите хоккей не меньше нас. Так пожалейте ведущих хоккеистов. Играют они больше других, их посылают на лед, когда команде трудно. Потому-то им и достается больше всех: поскольку мастерства для борьбы с ними не у всех хватает, то и используется «грязный» хоккей. Пресекать недозволенные приемы – первая обязанность судей».

Я спросил однажды популярного судью, близкого к руководящим сферам нашего хоккея:

– Неужели вы не видели, что такой-то несколько раз меня ударил?

– А что он еще может сделать? – ответил судья.

Но разве это довод? Тогда давайте запишем в правилах игры, что молодые, неопытные хоккеисты, которым не хватает технической подготовки и тактического кругозора, имеют право бить ведущих игроков. А пока правила игры едины, малотехничному игроку не позволено играть в «грязный» хоккей.

Кто-то сказал, что Сократ создал философию. Аристотель – науку. Несомненно, Харламов – один из создателей хоккея. Как Валерий убедительно доказал, для этого вовсе не обязательно стоять у истоков. На любой стадии развития можно сотворить нечто такое, что позволит получить неофициальный, зато вечный титул.