Отвоюю её у друга - Евгения Чащина

в угол крыса с пищащими крысятами. Я этого боюсь. Потому что я достаточно дерьма наслушалась за сегодня. Чужая тётка, не заменишь мать, много на себя берёшь. Эти слова пульсировали в голове как эхо.

Когда я зашла в спальню Сагалова, Таир уже был пунцовый от плача, а Люба судорожно пыталась укачивать его на ручках, в то время как расстроенный Сагалов пытался сунуть ему соску.

Мой сын так и плачет один. Как мило.

- Давай сюда, - протягиваю руки к Таиру, который тут же тянет ручки ко мне и цеплятеся за мою одежду.

Мне плевать, как косятся на меня Сагалов и Люба. Я представляю, как выгляжу. С всклоченными волосами и огромным свежим засосом на ключице.

Забираю ребёнка и ухожу с ним в детскую, где в кроватке плачет Илья.

Укладываю Таира на кровать и беру на руки сына, целую.

- Мама! - тут же обнимает меня за шею.

- Мама тут, котятки. Будем спать, мои братишки.

Возвращаюсь на кровать, ложусь, беру на руки Таира и кладу животиком к своему животу, Илья прижимается к моему боку, и я одной рукой прижимаю к себе младенца, второй обнимаю и прижимаю к себе сына. В такой позе у меня быстро затекает всё тело. Но мне плевать. Мне давно не было так хорошо. Дети быстро затихают и засыпают, и я засыпаю вместе с ними.

Проснулась рано, дети ещё спали. Я снова посмотрела на котяток и улыбнулась. Илья и мини Илья. Просто нереальное зрелище.

Я аккуратно сняла с себя Таира и положила рядом с Ильей. Маленькие ручки тут же стали искать сквозь сон, нашли ручку брата, крепко сжали её, и малыш притих. Мои губы растянулись в улыбке. Я быстро подстраховала детей от падения подушками со всех сторон, сбегала за телефоном, вернулась и сделала фото. Это самое милое фото в моем телефоне. Определённо идет на заставку.

Я заглянула в спальню Любы и разбудила девушку, чтобы она перебралась на диванчик в детскую и побыла там, пока я быстро приму душ, приведу себя в божеский вид и сделаю Таиру смесь. Надеюсь, успею всё провернуть.

К себе не пошла, чтобы не разбудить своего старшенького. Приняла душ в другом месте.

Когда ставила чайник и засыпала смесь в бутылочку, наверху ещё было тихо. Детишки спали. А вот внизу была какая-то возня. Странно, ведь на часах всего начало восьмого.

Слышу звуки из кабинета. Отвлекаюсь от приготовления смеси и иду на звук. Неужели мой старшенький проснулся и буянит?

Заглядываю с тяжелым сердцем в кабинет, понимая, что кто бы там ни был - вот на кой черт мне это надо?

Первое, что вижу, почти пустая бутылка коньяка. Второе - пьяный Илья. Валить бы мне отсюда. Но я не вижу закуски. Хлещет в одно горло просто так.

Вартана надо позвать. Он и трезвый на меня кидается. Пьяного вообще боюсь. Но поздно. Я не успела сделать шаг назад и закрыть дверь. Его взгляд сфокусировался на мне.

- Ну что, твоя взяла? Мать Тереза, - горько выплюнул слова Сагалов и свалился на пол, бутылка и стакан зазвенели так, что резануло по ушам.

Даже отвечать не собираюсь. Опять обвинения. Успокоила ребёнка - плохая. Пусть бы орал. И привыкал к папочке. Ну и что, что весь красный и заходится от дискомфорта, зато папочке комфортно.

Я молча подхожу с столику и убираю коньяк и бутылку, чтоб он их не разбил и не перебудил весь дом.

- Ты в папочку наигрался? Терпение никогда не было твоим коньком, но тут даже я поражена скоростью поражения, - бросаю ледяным тоном.

- Ребенка должна растить женщина, - фыркнул Сагалов и одарил меня убийственным взглядом

- О как. Вау. А мужчина что должен? Пить коньяк и страдать? Жалеть себя, пока не закончатся в магазинах запасы алкоголя?

- Пиздеть много твой конёк? Как Вартан тебя терпит?!

- Правда глаза колет?

- Ты заебала, женщина, мой мозг. Ты слышишь только себя. Тебе плевать на то, что чувствую я, потеряв любимую женщину. Мой ребенок прикипел к совершенно посторонней женщине и это не няня. Я видел ваш сон с сыновьями. Прекрасная картина, но заминка в одном: там были два моих сына, но женщина чужая для меня рядом с ними.

Вновь яростно хватает бутылку и делает глоток.

Какой пассаж. В эту игру могут играть двое.

- Я слышу только себя? Занятно. Совершенно посторонняя женщина говоришь? Ничего, что я мать твоего ребёнка? Ты вообще вменяемый нести такое? Говоришь, мне плевать на то, что ты потерял любимую женщину? Так тебе трижды плевать на то, что я потеряла любимого мужчину. Ты стоишь передо мной в его теле, открываешь его рот и изрыгаешь на меня грязь, презрение и ненависть, вообще не видя во мне ничего позитивного и хорошего и окрашивая всё в чёрный. Ты думаешь, мне это приятно? Я чётко понимаю, что ты не он. Не тот человек, которого я любила и который дышать не мог без меня. Но я не заливаю рыло литрами алкоголя с тех пор, как ты вернулся, жалея себя и наплевав на детей.

Тупо смотрит на меня, а потом срывается и припадает ртом к моим губам.

Я почувствовала, что стою на обрыве, и стою там уже очень долго, на волоске, и вот наконец почва под ногами оборвалась, и я полетела в воду. Очень глубоко, там, где некомфортно холодно, а потом его руки обвились вокруг моей талии, он властно вжал меня в своё тело, а я почувствовала, как всплываю вверх. Назад к солнцу. Которое светит так ярко, что может сжечь дотла. В груди появился пожар. Знакомый дикий пожар, который сжёг вертолет, в котором, как я думала, погибла моя любовь.

И вот этот поцелуй. Поцелуй, которого не должно было быть, но который расставил всё в моей голове по местам. Годы психотерапии, а нужен был один лишь поцелуй. Его поцелуй.

Я оторвалась от его губ и сказала лишь одно слово:

- Спасибо.

Смотрит ошарашенно с долей заторможенности.

- За что?

- Не важно, - мягко улыбнулась, освобождаясь из его рук. - Мне пора вернуться к детям. Поезжай домой и погорюй там. Они будут в безопасности со мной. Заберёшь, когда будешь готов к этому.

- Я должен рассказать Вартану о том, что только что сделал, - закипает Сагалов, это видно по его дико злющим глазам.

- Ты вправе