Искусница - Елена Хаецкая

Она подчинилась, а затем повернулась к Броэреку и снова уставилась прямо ему в лицо.

— Что тебе? — спросил он удивленно. — Ступай, ничего больше не надо.

— Это я, — сказала Деянира. Она не сомневалась, что сейчас Броэрек улыбнется, кивнет и представит ее своему могущественному брату. И они начнут обсуждать ее новую жизнь в замке.

Но ничего этого не произошло.

Броэрек отозвался с легкой ноткой нетерпения в голосе:

— Вижу, что ты. — И прибавил: — Ступай же.

Деянира опустила голову. Попасть в комнату, где совещались братья, ей ничего не стоило. По правде говоря, это оказалось легче легкого: она просто спросила у девушки, которая несла вино в господские покои, не к господину ли Броэреку та направляется.

— Уж не знаю, как и объяснить, — засмеялась она. — Господин Геранн вот уже час как спорит со своим братом, а в таких случаях глоточек вина никогда не бывает излишним. К Броэреку ли я иду? Нет. Там ли Броэрек, куда я иду? Да. Ждет ли он меня? Нет. Обрадуется ли мне? Да.

— Не тебе, а кувшину вина, — поправила Деянира.

— Твоя правда, Служанка С Перчатками, — сказала девушка. — Ну так возьми кувшин и убедись во всем сама, а мне недосуг.

Она вручила свою ношу Деянире и убежала. Деянира, не веря собственному счастью, обрела возможность получить аудиенцию у своего высокого покровителя.

И вот теперь он смотрел на нее так, словно не узнавал. Внезапно Деянира поняла, что он действительно ее не узнает. Он помнит в лицо каждого солдата в замке, но совершенно не дает себе труда запоминать служанок. Любая из них хороша — и каждая может заменить любую. Первая попавшаяся. Какая подвернулась.

«Это — я! — хотелось кричать Деянире. — Я, я! Единственная! У меня есть мама и папа! Я их неповторимая дочка! Они меня обожают, ясно вам? Другой такой, как я, не существует! Я вам не одна из многих, не песчинка, не просто девушка… Это — Я!»

Она сделала Броэреку книксен и улыбнулась.

— Вы спасли меня от собаки, — напомнила она. Броэрек пожал плечами. Ему не терпелось вернуться к разговору с братом, но при девчонке говорить он не хотел. Женский ум всегда оставался для Броэрека загадкой. О чем, например, говорит эта служанка? Какая собака, какое спасение?

— На охоте, — настойчиво повторила Деянира. Наконец-то! Лицо Броэрека посветлело.

— Ну да, конечно, — вспомнил он. — Я нашел тебя в лесу. Бедняжка, ты испугалась… Хорошо ли тебе в замке?

Деянира кивнула.

— Да, но…

— Нашла себе парня по сердцу? Ого!

— Нет пока, но…

— Ступай, — повторил он в третий раз.

— Но…

Уверенный в том, что девушка не посмеет ослушаться, Броэрек повернулся к ней спиной и снова заговорил с братом:

— В любом случае, стоило бы отправить кого-нибудь к защитнице Гонэл.

— Знаешь, с какого момента все пошло наперекосяк? — медленно произнес Геранн. — Я думаю, с тех пор, как погиб Хамурабид. Как будто с горы упал малый камушек, повлекший за собой большой обвал.

Броэрек вздрогнул.

— При чем тут Хамурабид! Его убили почти год назад…

— Да, и с тех пор становилось все хуже и хуже, — кивнул Геранн. — Вот что я думаю.

— Тяжелое детство, — подала голос Деянира. Она сама не ожидала от себя такой смелости, но при имени «Хамурабид» слова о «тяжелом детстве» вырвались у нее сами собой. Она поскорее прикусила губу, но было уже поздно.

Оба брата разом уставились на девушку так, словно видели ее впервые. Они явно были ошарашены тем обстоятельством, что служанка до сих пор не ушла и, более того, имеет дерзость подслушивать их разговоры.

— Иди-ка сюда, — приказал наконец Геранн.

Деянира приблизилась, вздернула подбородок.

Подумаешь! Чего бояться-то? Не убьет же он ее, в самом деле! Он — благородный господин, владелец замка и деревни, защитник людей от зверских троллей и все такое. Не станет он марать руки кровью беззащитной служанки.

— Ты что здесь делаешь? — тихо спросил Геранн.

— Я принесла вино, — ответила Деянира.

— Да, но почему ты не ушла, когда тебе приказали?

— Потому что я хочу поговорить с господином Броэреком.

— О чем? — Геранн быстро метнул взгляд на брата, однако тот сохранял полное равнодушие. — Ты влюблена в него, девочка?

Деянира вспыхнула.

— Это неприличное предположение, и…

Геранн расхохотался.

— В таком предположении нет ничего неприличного, и если ты скажешь «да», я помогу тебе завладеть этой твердыней. — Он подтолкнул брата в бок кулаком. — Броэрек гораздо мягче, чем прикидывается.

— Я вовсе не влюблена… вот еще глупости! — отрезала Деянира. — Но он спас меня, привез в этот замок, и я хотела, чтобы он… ну, позаботился обо мне. Понимаете?

— А разве он не позаботился? — удивился Геранн. — Где ты живешь?

— В чулане, — сказала Деянира. — За кладовыми.

— Ну да, там все служанки живут, — кивнул Геранн. — Ты не выглядишь изнуренной, и ручки у тебя, — он взял ее за руку, — на удивление мяконькие. Как тебе это удается? Ты бездельничаешь или знаешь какое-нибудь волшебное средство?

— Всего лишь ношу перчатки.

— А, Служанка С Перчатками! — обрадовался Геранн. — Давно хотел тебя увидеть.

Деянира опять сделала книксен. Удобная штука, оказывается. Избавляет от необходимости произносить разные глупости, вроде «мне лестно это слышать» или «всегда к вашим услугам».

— Ну так что же тебя огорчает, Служанка С Перчатками? Кто тебя обидел?

— Просто я не хочу быть служанкой, — прямо сказала Деянира. — Мне очень нравится в замке и все такое, но служанкой быть я больше не хочу.

Геранн расхохотался.

— А кем ты хочешь быть? Знатной дамой? Воином?

— Я умею шить, вышивать… Я мастерица, — сказала Деянира.

За все время этого разговора Броэрек лишь пару раз глянул на нее, и в его глазах Деянира не увидела ничего хорошего. Он как будто злился на нее за что-то. Странно, потому что из двоих братьев именно Броэрек казался Деянире более добрым, более внимательным… Должно быть, она ошибалась.

— Ну ладно, мастерица, — отсмеявшись, произнес Геранн, — иди к себе. В самом деле, ступай.

Он поцеловал ее в щеку и подтолкнул к выходу.

— Иди.

* * *

Теперь все стало еще хуже. Во-первых, Геранн запомнил смешную дерзкую служаночку и при каждом удобном случае громогласно подтрунивал над ней. Деянира прилагала все усилия к тому, чтобы ее не отправляли прислуживать гостям на пирах, хотя прочие служанки так и рвались на эту работу. Ну еще бы! Поглазеть на красивую одежду, послушать музыку, доесть-допить то, что остается на блюдах и в кувшинах, — не работа, а сплошные преимущества. Но только не для Деяниры. Завидев ее, Геранн тотчас подзывал девушку к себе, норовил усадить на колени, а когда она с негодованием вырывалась, хохотал, тискал ее и щипал за щечки: «Ух, какие мы строптивые!» На языке кумушек это означало, что хозяин не дает ей проходу. Разумеется, Геранн никогда бы не опустился до насилия над женщиной, — никому бы и в голову не пришло заподозрить его в подобном! — но и невинных его шалостей оказалось довольно для того, чтобы Деянира сочла свою жизнь преддверием ада.