Ваш выход, княжна - Лариса Шкатула

– Идиот! – пан Зигмунд хлопнул себя по лбу. – Как же это я не догадался, что выходы из подземелья могут вести прямо в комнаты? На всякий случай, правда, мы обследовали некоторые, но твою, как и зеленую, не трогали. А могли бы задуматься, почему спящие в зеленой комнате гости слышали шорохи и звуки шагов? Пока мы смеялись над якобы слабыми нервами друзей, граф и его помощники – сколько их? – расхаживали по подземному ходу совершенно неуязвимые.

Вошёл встревоженный Миклош.

– Яна, как и Ивана, нигде нет. Ко всему прочему, пропал Марин, – тот, что охранял левое крыло.

– А этот как пропал?

– Не знаю. Полчаса назад я обходил посты, – все были на местах. Сейчас искал Яна и решил заодно навестить Марина, а его нигде нет.

Пан Зигмунд нахмурился; несколько секунд он размышлял и наконец заговорил:

– Вот что, Миклош, бери Хмару и скачи в Кропочь, к князю Даниле. Возьмёшь для него письмо – я попрошу подмогу. Если людей у него мало, пусть заедет в повит 6. А ты, Юлия, бери Крулёву и тоже уезжай. У тетки Роксаны пока поживешь. Как только здесь всё успокоится, я дам тебе знать.

– Отец!

– И никаких возражений! У меня нет лишних людей, чтобы обеспечить охрану ещё и тебе. А в том, что граф Головин попытается завладеть моей дочерью и иметь возможность диктовать свои условия, у меня больше нет сомнений: слишком крупные ставки в игре! Отсюда поедешь с Миклошем, он проводит тебя до перекрёстка. Повернешь влево, там тебе всего шесть верст останется.

– Да знаю я; ты забыл, сколько раз мы ездили к тетке Роксане?

– Но теперь ты поедешь одна, а это небезопасно.

"Стареет отец, – удивленно думала Юлия, прощаясь. – Кто бы раньше мог подумать, что он – такой чадолюбивый? Боится, больше не увидимся?"

– Погоди, Миклош, – остановил слугу Зигмунд. – Пусть Юлия собирается, а ты сходи к Семёну – он охраняет парадное и скажи: пусть приведёт ко мне гостью. Ту, что приехала с нами… И ради господа нашего, в поездке будь начеку, чтобы никто не помешал тебе вернуться!

– Не волнуйтесь, ясный пан! – Миклош преданно посмотрел в глаза хозяину. – И сам вернусь, и подмогу приведу!

Через некоторое время пан Зигмунд выглянул в окно: его посланцы уезжали. Юлия ловко правила лошадью, запряженной в двуколку. Рядом верхом ехал Миклош.

Ясновельможный проводил их взглядом и перекрестился. Поймав себя на этом, он понял, что позволил страху овладеть сердцем; грудь теснили дурные предчувствия – его враг был многолик, неуловим, приближался, горячо дыша в затылок – от его былой беспомощности не осталось и следа.

"Эх, грехи мои тяжкие! – проговорил Зигмунд и опять удивился прозвучавшему в словах сожалению: прежде он терпеть не мог жалеть о том, что прошло. – Немало душ я загубил, но бог не оставлял меня своей милостью. Значит, угодно ему было моей рукой проводить прополку в своем земном огороде! Видимо, и богу в раю нужны невинные души, чтобы пополнять ими сонмы ангелов…"

Стук в дверь прервал его размышления. Вошел охранник Семён – он не то поддерживал под руку, не то подталкивал перед собой молодую девушку с красивым заплаканным лицом. Она рывком освободила локоть и шагнула к пану.

– Должна поставить в известность, пан Бек, что больше не считаю вас порядочным человеком! Вы обманом завлекли меня сюда. Вы сообщили, что мой жених Федор Головин, по которому я уже год ношу траур, на самом деле жив. Я вам поверила, приехала в эту даль, в родовой замок Головиных, а его хозяином почему-то оказались вы!

– Отдаю должное вашему горячему темпераменту, но хочу всё-таки возразить: в чём вы видите обман? В моем сообщении об удивительном воскресении Фёдора Головина? Но это правда. Действительно, я – хозяин этого замка, но вы ни о чем таком меня не спрашивали, а я вам ничего другого не говорил.

– Тогда почему меня держат взаперти?

– С вами плохо обращались?

– Нет, – растерянно ответила девушка.

– Еда оказалась невкусной? Кто-то из слуг вам докучал? На что вы жалуетесь?

– На отсутствие свободы. По какой причине я её лишена?

– А зачем вам свобода?

– Я хочу видеть Фёдора.

– К сожалению, этого я вам обещать пока не могу.

– Хотите сказать, что его нет в замке?

– Я такого не говорил. Он не только в замке, но и, возможно, сейчас нас слышит.

– Вы шутите?

– Отнюдь. Но жизнь жестока, я вынужден следовать её законам. Тут не до шуток. Ваш жених, Матильда, объявил мне войну. Я принял вызов, и потому вы здесь.

– Как заложница?

– Как заложница. Как приманка. А после, надеюсь, как военный трофей.

– Это подло, вы не имеете права!

– Имею. Я прав, потому что имею право – неплохой каламбур, не находите?.. Граф прячется в подземелье. Оттуда тайными ходами он выныривает как щука на поверхность, хватает кого-то из моих людей и скрывается. Видимо, он их там убивает и съедает. Что это вы побледнели, милая барышня? Считаете, сильно сгущаю краски? Нисколько! Думаю, попадись ему в руки моя дочь, она больше не увидела бы белого света. Так почему я должен церемониться с его невестой?

Пан Зигмунд схватил Матильду за руку и резко притянул к себе.

– Он подкрадывается ко мне. Подползает всё ближе, чтобы нанести последний удар, и даже не представляет, какой сюрприз я ему приготовил! Какой широкий простор для действий мне открывается! Можно, например, начать медленно пытать его невесту, чтобы она погромче кричала, и так выманить его из норы. Можно убить её, а тело подвесить на видном месте и устроить засаду…

Матильда вздрогнула: пан Зигмунд усмехнулся:

– Впрочем, я ещё не решил, что лучше. Ты, Семён, иди на своё место. Постарайся не заснуть до приезда Миклоша с подмогой – от этого зависит твоя жизнь. Обо мне беспокоиться нечего: с таким солидным прикрытием, как мадемуазель Матильда, мы имеем шанс довести своё дело до конца.

Василий Ильич проявил себя талантливым организатором и администратором. Ему удалось уговорить хозяйственного Петра отдать для нужд цирка сложенные у старой бани доски, из которых Аренский с Герасимом соорудили лавки для зрителей. Заметив в очередной раз сожаление о собственной щедрости в глазах старшего Нечипоренко, директор труппы приговаривал:

– Вернём мы тебе доски, вернём; видишь, "на живую" сколотили. Гвозди вытащим, и опять будут как новые!

Мальчишки, прежде бесцельно слонявшиеся у заборных щелей, были подключены к оповещению жителей Смоленки об имеющем быть цирковом представлении. У запасливого артиста, по совместительству директора труппы, нашелся даже громадный бумажный моток каких-то билетов. Когда зашла речь о цене за вход, Аренский грустно ответил: