Наш человек в Киеве - Евгений Львович Зубарев

цепкими взглядами, безошибочно предлагая подходящий им товар. Мне они, не сговариваясь, советовали купить жёлто-синие нашивки или такой расцветки цветочки в петлицу, «а то больно вид у вас москальский, прилететь может от хлопцев по ошибке».

Я не сомневался, что большинство из этой публики были стукачами СБУ, поэтому разговаривал со всеми вежливо, но денег никогда не давал никому – стоит один раз дать, будут атаковать ещё активнее.

Изумляли кенотафы – разбросанные по всему центру Киева надгробия с фотографиями героев последней революции. Об эти кладбищенские атрибуты пешеходы спотыкались не только в районе Крещатика и площади Независимости, но также на детских площадках или, к примеру, на выходе со станции метро «Университет». Причём исчезали эти фальшивые могилы так же внезапно, как и появлялись – по ночам.

Один такой кочующий кенотаф добавлял впечатлений посетителям бывшего Киевского института благородных девиц, сейчас – Международного центра культуры и искусств. В этом центре на Институтской улице почти ежедневно проводили мероприятия профсоюзы или партийные активисты, там же проходили концерты или праздники для детей, и к каждому такому мероприятию прямо перед монументальным входом в здание аккурат с раннего утра появлялся кенотаф – макет из булыжников могилы Владимира Мельничука, активиста Майдана, убитого снайперами коменданта Майдана Андрея Парубия.

Однажды я не выдержал и встал возле входа в центр с камерой, сделав для родной редакции репортаж о том, как некоторые из профсоюзных деятелей, спотыкаясь о груду булыжников, матерились сквозь зубы, а потом, разглядев надписи на преграде, испуганно умолкали – ведь за отрицание героизма участников переворота февраля 2014 года в Киеве можно легко угодить в застенки СБУ. Потом я узнал, что это была уже третья могила Мельничука в Киеве: одна есть в так называемом пантеоне Небесной сотни на аллее Героев, одна, настоящая, на Афганском кладбище, и вот теперь в Киеве регулярно всплывает третья.

Могила перед входом – последнее, что нужно посетителям развлекательного заведения, но никто из киевлян не осмелился сказать мне об этом вслух. Напротив, узнав, что разговаривают с журналистом болгарского радио, некоторые мои респонденты с необыкновенным задором начинали говорить о том, что «Киеву нужно больше могил героев», «что имена героев должны быть написаны всюду», а «память о героях должна приумножаться». Это не было похоже на общение между людьми, это был какой-то праздник некрофилии, распродажа на рынке зомби или митинг на кладбище. Но мне не с кем было обсудить подобные детали.

Вообще, за месяц, проведённый в Киеве, я соскучился по нормальному человеческому общению без ханжества, политиканства и тупой лжи. Разговоры о зраде и перемоге, ненавистных москалях, героях революции и прочем шлаке здорово измотали меня. Зато теперь даже требовательные звонки директора я воспринимал с радостью – как возможность поговорить о чём угодно, только не о Восточном фронте, кровавом Путине или продажном Порошенко. Директор, похоже, чувствовал эту мою потребность, потому что всегда находил пару минут для рассказов о том, как и чем живёт редакция Федерального агентства новостей, или хотя бы минуту для банальных разговоров о погоде в Питере. Услышав, что в Петербурге, как обычно, идёт мокрый снег с дождём, небо привычно низкое и серое, а на дорогах – пробки, ремонт и гололёд, я действительно успокаивался, как будто этот самый питерский лёд приложили мне к горячечному лбу.

В этот четверг за нормальным человеческим общением я пошёл в «Пузатую хату», выбрав типичное обеденное время, и не ошибся.

Я сразу увидел её сидящей за угловым столиком среди декоративных плетёных изгородей. Она тоже увидела меня и весело помахала мне рукой:

– Привет, Игорь, идите ко мне, у меня, как всегда, свободно!

Я быстро собрал на подносе обед, оплатил его на кассе, как обычно, из осторожности наличными, и прошёл к Олесе за столик.

Пока я расставлял свои тарелки на столе, она насмешливо разглядывала мой пакетик с выглядывающей оттуда видеокамерой, но я сделал вид, что не понимаю, куда она смотрит.

– Как идёт юридическая работа со сложным клиентом? – светским тоном осведомилась бухгалтер Олеся, на этот раз не дожидаясь, когда я съем свой суп.

– Всё непросто, – бормотал я с набитым ртом. – Но мы победим. Наша юридическая практика самая сильная в Восточном полушарии. А у вас больше никто из клиентов не отваливался?

– У нас отваливается весь Владимирский рынок, больше ста крупных клиентов, – уже без усмешки рассказывала она. – Похоже, его всё-таки снесут, девелоперы решили вопрос с Кличко.

– Грустная история, – признал я. – И как вы дальше будете жить?

– Мы живём в стране, где после смерти говорят «отмучился», – заметила Олеся, с грохотом бросив приборы на пустую тарелку.

– Но у нас в конторе ещё есть шансы помучиться, не все закрылись, – уже пободрее добавила она.

Я принялся за второе блюдо – изумительный плов с бараниной.

– Как они тут всё вкусно делают, просто потрясающе, – не удержался я. – И ведь недорого совсем.

– У них поставщик – магазины «Сельпо». Всё, что подходит к сроку годности, они сюда направляют. Поэтому недорого. Это же такая выгодная утилизация просрочки получается, – объяснила Олеся, с интересом наблюдая, как замерла моя вилка.

– Ну, ведь всё равно вкусно, – упрямо заметил я и снова принялся за плов.

– А я ничего и не говорю плохого, я только про ценообразование уточнила, – ответила она.

Я закончил с изумительным пловом и осведомился у неё:

– А почему вы дома не едите? Или далеко от работы?

– Да нет, близко. Но неохота возиться. Дочка, семиклассница, обедает в гимназии, а папашка её свинтил от нас ещё в прошлом году, так что готовить особо не для кого, – разъяснила она мне свою жизненную диспозицию.

– Но, если вы вдруг захотите поужинать, я постараюсь, – добавила она, ухмыляясь. – Можно даже при свечах.

Я представил себе этот ужин на типичной советской кухне, и мне стало грустно.

– Давайте лучше я вас в ресторан приглашу, – сказал я вдруг.

– Ну, приглашайте, – тряхнула она с готовностью белокурыми кудрями. – Вам конкретное заведение посоветовать, или сами выберете?

– Посоветуйте, конечно. В ресторанах я у вас тут ещё не бывал.

– Серьёзно, не были? А кто три дня назад сидел в ресторане «Кобзарь» за уличным столиком с какой-то маленькой блондинкой и с очень грустной физиономией пил с ней водку из графина?

Я выпучил на неё глаза – эта женщина меня удивляла всё больше и больше. Неужели она из СБУ? Я не стал ничего говорить вслух, просто молчал, мысленно считая до двадцати и надеясь, что этот морок сам как-нибудь рассосётся.

На счёте пятнадцать она расхохоталась в голос.