История сексуальных запретов и предписаний - Олег Ивик

В эпоху Чжоу для контроля за интимной жизнью императора при дворе имелись специальные дамы — «нюйши». Они следили за тем, чтобы с наложницами низших рангов Сын Неба соединялся чаще, чем с высшими, соблюдая при этом надлежащий порядок. Совокупление с высокопоставленными женщинами могло происходить только после того, как император вступит в достаточное количество связей с наложницами попроще (все это, разумеется, в дозволенных рамках гарема). С точки зрения китайцев, во время каждого акта жизненная сила императора (как, впрочем, и любого мужчины) питалась за счет женской энергии, присутствующей в вагинальных выделениях. Умножив таким образом свои достоинства с простыми наложницами, владыка переходил на следующую ступень своего гарема. С главной женой он мог встречаться только раз в месяц, но этот сакральный акт, к которому приложили свои предварительные усилия десятки женщин, должен был дать жизнь достойному наследнику и поддержать мировую гармонию. Таким образом, императрица имела весьма ограниченные права на внимание своего законного мужа. Но зато ей дозволялось оставаться в августейшей спальне всю ночь — наложницы были обязаны покидать Сына Неба до рассвета, что со всей строгостью контролировали нюйши. Для этого дамам, осуществляющим секс-контроль, вовсе не надо было ломиться в неурочный момент в императорскую опочивальню — они ее попросту не покидали. Сверившись со списками очередности и удостоверившись, что день благоприятен, нюйши надевала на правую руку избранной женщине серебряное кольцо, препровождала ее к императору и присутствовала при том, как Сын Неба исполнял свои супружеские, они же государственные и сакральные, обязанности. Потом она перемещала кольцо с правой руки избранницы на левую и делала запись специальной красной кистью в соответствующих документах. Если наложница оказывалась беременна, нюйши выдавала ей золотое кольцо.

Видимо, ритуал этот настолько удачно поддерживал священную гармонию мироздания, что по крайней мере за тысячу с лишним лет он не претерпел принципиальных изменений. Известно, что в восьмом веке н. э. каждой женщине, удостоенной высочайшего внимания, вместо кольца ставили на руку печать со словами: «Ветер и луна вечно остаются новыми». Кожу натирали благовониями из корицы, после чего удалить печать было невозможно. Впрочем, едва ли в Поднебесной нашлась бы женщина, которая пожелала бы уничтожить след высочайшего благоволения, — скорее, это делалось для того, чтобы исключить притязания самозванок, уверяющих, что печать стерлась.

Под «ветром и луной» имелись в виду сексуальные забавы; китайцам, конечно, виднее, но авторы настоящей книги позволили себе усомниться в том, что услады, которым предавались императоры средневекового Китая, были достойны столь романтического наименования. Дело в том, что со временем дела высочайшего гарема из ведения дам-нюйши перешли в сферу ответственности евнухов, а евнухи — не лучшие наставники в любовных делах.

Правда, у императора было право выбирать одну из рекомендованных ему евнухами женщин: после ужина камердинер подносил повелителю поднос — на нем лежали зеленые карточки с именами жен и наложниц, которым звезды и состояние здоровья позволяли ублаготворить своего владыку. Сын Неба вытягивал одну из карточек, после чего избранницу готовили к ночи любви. Но поскольку евнухи ведали не только любовью, но и охраной императора, то основное внимание они, естественно, уделяли вопросу, в котором больше понимали. Прежде всего надо было удостовериться, что красавица не покушается на жизнь владыки Поднебесной. Для этого ее раздевали догола, осматривали, потом заворачивали в безопасный, с точки зрения охраны, плед из птичьих перьев, и камердинер на спине относил женщину в августейшую спальню. С этого момента начинался отсчет времени. В отличие от нюйши, евнух не наблюдал за сакральным действом лично, но далеко от подконтрольного ему императора тоже не отлучался. Стоя за дверью, он вел отсчет времени, поскольку во имя мировой гармонии затягивать половой акт не следовало. Надо полагать, что Сын Неба в этой нелегкой ситуации тоже посматривал на песочные часы, прикидывая, сколько времени у него осталось на выполнение сложных сексуальных предписаний, созданных даосскими мудрецами. Но никакие ссылки на мудрецов не могли предотвратить роковой возглас за дверью: «Время истекло!» После третьего возгласа камердинер входил в спальню и извлекал женщину из постели. Если император успел свершить свои супружеские (а скорее, государственные) обязанности и сообщал, что желает иметь ребенка, время свидания заносилось в протокол для дальнейшего рассмотрения астрологами. Если же император по каким-то причинам ребенка не желал, то евнухи принимали соответствующие меры.

Другим ограничением, которому подчинялся не только император, но и все его многочисленные подданные, был категорический запрет брать жен и наложниц с той же фамилией, что у мужа. Изначальной его целью было пресечь близкородственные связи. Но степень родства при этом никто не выяснял, совпадения фамилий было достаточно, чтобы наложить строжайшее табу на любую форму брака. Это правило действовало уже в эпоху Чжоу. Правда, судя по документам, тогда оно распространялось только на аристократов, что же касается «нижних людей», то до них, как писали сами китайцы, «ритуалы и церемонии не опускаются». Но историки считают, что простолюдины следовали тем же самым, а порой и еще более строгим ритуалам, даже если записей об этом не сохранилось. Во всяком случае, известно, что позднее этот запрет однозначно распространился на все сословия, что поломало немало судеб. Браки по любви в Китае были не слишком приняты, но все же встречались, особенно в крестьянской среде. Однако, если влюбленные оказывались однофамильцами, шансов на семейную жизнь у них не было.

Еще во времена Чжоу с наступлением весны в деревенских общинах устраивались праздники, на которых молодые люди выбирали себе пару. Половые отношения в таких союзах считались вполне допустимыми, а когда наступала осень, любовники могли вступить в брак, причем беременность девушки была для этого веским и вполне пристойным основанием. Но, выбирая себе возлюбленного на молодежных игрищах, девушка должна была прежде всего поинтересоваться его фамилией. Сделать это следовало не только ради соблюдения законности, но и во имя заботы о судьбе семьи и потомства. Считалось, что брак однофамильцев рискует оказаться несчастным, а детям от него и вовсе ничего хорошего ждать не стоило.

Известен случай, как в 540 году до н. э. тяжело заболел князь — правитель государства Цзинь. Никакие способы лечения не помогали, и было высказано предположение, что все дело в женщинах из княжеского гарема — среди них было четыре наложницы из рода самого князя. Один из советников правителя высказался прямо: «Я слышал, что женщин своего же рода не следует допускать в гарем. Их дети умрут в младенчестве, и, хотя вначале симпатия между мужем и женой может быть сильной, вскоре она пройдет. И тогда они оба заболеют».

Правда, приглашенный врач придерживался другой точки зрения — он считал, что князь попросту истощил себя любовными играми, к какой бы фамилии ни принадлежали их участницы. Врач заявил: «В соитиях следует соблюдать умеренность… Женщина истощает мужскую силу, и с ней нужно сожительствовать ночью. Если же предаваться излишествам при совокуплениях с ней, это вызовет горячку и сознание помутится. Вы же не соблюдаете умеренности в совокуплениях, занимаетесь этим даже в дневное время. Как же вы могли избежать болезни?»