Некромант-самоучка, или Смертельная оказия - Ардмир Мари

Я и пошла, но лучше бы сидела «дома». Поначалу в обеденном зале ничего не происходило, а вот потом ко мне стали долетать не только ехидные смешки и многозначительные хмыки смертников, но и обрывки фраз.

– …довольный до скрипа зубов, он загнал ее в кусты, – вещал кто-то хорошо поставленным голосом, – позволил почувствовать себя на свободе. А сам подготовил ловчую…

Вот не одна я лазила в зарослях, подумала кисло и улыбнулась.

– Он быстро разбросал по кругу несколько силков и ринулся внутрь, – продолжил рассказчик, и все, затаив дыхание, ловили каждое слово. – Как ни странно, некоторое время ничего не происходило. Не дрогнул ни один куст, не шевельнулся на ветвях ни один листок.

– Да ну! – прокомментировала публика.

– И самое интересное то, что оттуда не доносилось ни звука. Но затем послышалось… – И пауза, заставившая не одну меня забыть про еду. Повествующий был великолепен, он с деликатной пикантностью вел рассказ о влюбленной парочке, явно решившей уединиться в плотной зелени кустов. И чтобы передать игривость и красочность их диалога, он менял голос с мужского на женский, разыгрывая до боли знакомый эпизод:

– Сумеречная, не стоит… – произнес грубым голосом и уже нормальным тембром, вызывая общий смех: – Мы можем лишь догадываться, о чем речь, но все сомнения в сторону, ибо она обрадованно произнесла: «Стоит!»

Столовая грянула хохотом, я сжала зубы, а автор шутовски продолжил пояснять:

– Далее последовало озвучение имен, проверка масти и расовой принадлежности вместе с ней, – и, меняя голос, процитировал на радость всем: – Гер! Намина… Рыжий! Русая. Метаморф… Человечка.

На этом моменте я выпустила вилку из дрогнувших рук. Та со звоном стукнулась о тарелку и заставила весельчаков с предвкушением обратить внимание на меня и задать серию вопросов на тему: «Что дальше было, Сумеречная?»

А в моей голове в этот момент билась одна весьма приятная мысль. Как я буду убивать рыжего после того, как все здесь разрушу и обнулю жизни смертников. Всех! Быстро и легко, смертельным проклятьем усыхания и парой потаенных связок в нем. Чтобы даже такие умельцы, как Дао-дво, не смогли распутать. Прекрасная картинка предстала перед моим внутренним взглядом, детальная и ужасная в своей жестокости. Почувствовала, как губы растягиваются в кровожадной улыбке, руки сжимаются в кулаки, подняла глаза и вздрогнула, увидев свое отражение в стекле. Там отражалась не я, а копия смертьнесущей из картинок третьей книги. Милостивый боже! Отгоняя от себя безумие дара, вдохнула-выдохнула пару раз, разжала пальцы, моргнула и только после этого посмотрела на весельчаков:

– Не знаю я, что было дальше. Может, ты расскажешь?

Подзуживающим оказался беловолосый оборотень, а вот рассказчиком синеглазый невысокий метаморф. Именно он с глумливой улыбкой предложил:

– А позвольте мне.

– Вещайте, – откликнулась я как можно безразличнее и даже улыбнулась, не сводя взгляда с обидчиков. Первый интересовал мало, он просто хотел меня унизить, а вот второй желал задеть сильнее, глубже, что ли. Зачем?

– На чем я остановился? – вопросил он у окружающих и, услышав пару подсказок и похабных комментариев, вновь повернулся ко мне. – Ах да… героиня моего рассказа пожелала познакомиться с неизвестным. – И многоликий вновь вошел в роль: – Не надрывай голосовые связки. Лучше скорее потрогай его, – выдал он мужским голосом и ответил женским: – Он меня съест!

В столовой новая волна истерии, а рассказчик неумолимо продолжает вещать грубым голосом:

– Вряд ли. Он вышел к тебе без шипов, я сам едва его признал в таком обличье. – Повторный взрыв смеха перебил испуганное писклявое замечание: – Но… но… это еще не основание!

Надо отдать должное – диалог получился комедийный и очень болезненный для меня.

– А дальше занятная тишина и его довольное замечание, – вещает метаморф, прежде чем спародировать рыжего: – Что и следовало доказать! Сумеречная, хватит труп из себя разыгрывать, глаза открой и погладь… песика.

– Что? – вопросила довольная аудитория, красная от смеха и слез.

– Песика, – передразнил рассказчик и продолжил корректировать наш с Гером диалог: – Думаешь, он просто так сюда пришел? Давай-давай, прояви внимание, иначе он меня со скуки оприхо…

Комедиант не договорил, поскольку оказался схвачен за горло внушительной когтистой рукой, быстро трансформировавшейся в лапу. В первое мгновение я подумала, что грежу наяву, а затем до слез обрадовалась. Действительно обрадовалась появлению гневного, пышущего ненавистью Графитового, на лице которого крупными буквами написано «Рыжий псих!». Его заметили не сразу, поэтому смех затих рвано и удивленно, на высокой ноте, а едва все смолкли, в тишине раздался предсмертный хрип повествователя и голос, который тому так и не удалось подделать:

– Кажется, я предупреждал насчет своей невесты каждого из вас лично, – процедил Гер, обводя взглядом стол, за которым сидели оборотень-задира и сатирик-метаморф. – Неужели не ясно объяснил?

А в ответ тяжелое молчание и надрывный хрип синеющего весельчака.

– Мы тут… просто…

– Значит, повторим, – прозвучал их приговор.

И я поняла, как опасно злить Дао-дво. Черты его лица исказились, плечи увеличились, на руках проступили вены, напугав не только меня, но и собравшихся в столовой. И те, кто был в команде шутников, поспешили убраться куда подальше, но не успели. В следующий миг Гер замахнулся их безвольным дружком и, посшибав с ног всех, припечатал рассказчика головой об стол. Не давая первым подняться, не позволяя второму не то что вырваться, очнуться. Рыжий словно бы разминался с кистенем, его движения были резки и ловки, удары сильны. Замах – подсечка – и удар, замах, подсечка… раз, затем второй, третий… На пятом или шестом «соприкосновении» поверженного с деревом кровавое месиво начало разлетаться в стороны, а Гер не останавливается, рычит, замахиваясь и выговаривая:

– Она невеста Дао-дво… Моя невеста… Опекаемая мной. Что не ясно?

– Ясно! Все ясно… – из разных углов отозвались любители юмора, с ужасом наблюдая, как Дао-дво не просто бьет, убивает комедианта. И никто не заступился, даже слова не сказал.

– Стой! Хватит! – завопила я, кидаясь к рыжему. – Гер, отпусти его, он же умрет.

– Не переживай, – отмахнулся многоликий, – он знал, на что шел. Игры – это не шуточки.

– Он не доживет до игр!

– Да с чего ты взяла?

– Ты ему череп проломил, – вскричала я, хватая Дао-дво за руку. – Пусти, немедленно!

От несчастного послышался полный боли стон, от вершащего правосудие – протяжный вздох, а затем и смешок:

– Сумеречная, нельзя же быть такой жалостливой и наивной ду… – оскорбление не договорил, хмыкнул: – Наивным Советником. Все, что я проломил, так это арбуз его головой.

– А, ну… – Я посмотрела на кровь, заметила зеленые корки и мякоть, усеявшие стол, скамью и пол. – Так ты не убьешь его?