Загадка золотой чалмы - Анна Устинова

При слове «доброй» он почему-то заговорщицки перемигнулся с сыном и только после этого выпил. Обед шел дальше своим чередом.

Когда Инга Сергеевна уже ставила на стол чашки, Константин Сергеевич сказал:

— Вот видишь, а ты сердилась. Как в результате хорошо вышло.

— В общем-то да, — вынуждена была согласиться жена. — Только вот мама тоже могла бы остаться.

В передней хлопнула дверь.

— Ну, наконец-то, — мигом отреагировала Инга Сергеевна. — Мама! Ты почему так долго?

Все вышли в прихожую. Генриетта Густавовна раздевалась.

— Давай скорее, — поторопила дочь. — А то мы уже почти все доели.

Лицо Генриетты Густавовны сделалось мрачнее тучи.

— Естественно, — холодно бросила она. — Разве такая скромная, незаметная и незначительная персона, как я, может рассчитывать, что в собственной семье её подождут к праздничному обеду.

— Мама! — дочь явно не ожидала такого. — Но мы же не знали, когда ты придешь. Да ты и не обещала к обеду.

— Весь вопрос в отношении к человеку, — посмотрела теща на Константина Леонидовича.

Его хорошее настроение будто ветром сдуло, о чем свидетельствовали вздыбившиеся на макушке волосы.

— Генриетта Густавовна! — рявкнул он и, просто махнув рукой, ушел к себе в комнату.

— Мама, если ты хотела, чтобы мы дождались тебя, то хоть позвонила бы, — виновато произнесла дочь.

— Вот так, значит, да? — Генриетта Густавовна буравила её взглядом из-под очков. — Иных ждут просто так, а другим звонить требуется. А вообще-то спасибо. Там… меня уже накормили.

— Где там? — спросила Инга Сергеевна.

— Это уж мое дело, — высокомерно бросила Генриетта Густавовна и с достоинством удалилась в свою комнату.

Дверь за ней хлопнула. Щелкнул замок.

— Я ничего не понимаю, — передернула плечами Инга Сергеевна.

— Ма, не расстраивайся, — Ивану хотелось её успокоить.

— А ты не лезь не в свои дела! — сорвала она на нем раздражение и обиду.

— Инга, — показался из своей комнаты Константин Леонидович. — Не ори на Ивана. Он, между прочим, ни в чем не виноват. Зачем сваливать с больной головы на здоровую, — покосился глава семейства на дверь комнаты Генриетты Густавовны

— Не учи меня, пожалуйста! — крикнула Инга Сергеевна. — Вы все виноваты! Как сговорились поступать мне назло!

Она кинулась в кухню. Оттуда послышался шум воды и звон посуды.

— Не расстраивайся, — отец взъерошил Ивану волосы. — К вечеру помирятся.

— Да я ничего, — пробормотал тот и поспешил удалиться к себе.

Он просто не выносил, когда в доме царила подобная атмосфера. Правда, родители никогда долго не пребывали в состоянии ссоры. Но вот что случилось с бабушкой? Устроила скандал на ровном месте. Раньше она все-таки обижалась не просто так. То есть, может, и из-за ерунды, но у неё была своя логика. А тут… Ну, совершенно ведь не было никакого повода. Наоборот, она сама не хотела оставаться дома.

Мальчик прислушался. Мать продолжала мыть посуду, и по звону и грохоту легко было догадаться, что она по-прежнему раздражена. Отец включил в гостиной телевизор. Бабушка не подавала признаков жизни. Наверное, опять слушала шум моря по плейеру.

«Пусть себе слушает, — подумал Иван. — Может, хоть успокоится. Хотя вообще-то непохоже, чтобы эти сборища улучшали её характер. Наоборот, она стала такая взвинченная… Я бы даже сказал, агрессивная».

Пуаро потянулся к телефону. «Надо позвонить Марго и Муму. Хотя Герка вообще-то не заслужил, чтобы ему звонили. Дважды меня закладывал. Ладно, потом с ним разберемся». Он набрал номер Королевых. Подошла Марго.

— Это я, — тихо начал Иван. — Бабка явилась. Она просто бешеная. На ровном месте скандал закатила.

— Очень плохо, — с тревогой откликнулась девочка.

— Мне тоже не понравилось, — мрачно усмехнулся Иван. — Предпочитаю дома другую обстановку.

— А я не о том, — перебила его подруга. — Помнишь, откуда она вернулась? Это же наверняка связано.

— И никакой логики, — ответил Иван. — Бабка встречалась с любимой подругой, они там общались в какой-то приятной для них компании. Наоборот, должна бы вернуться веселой и довольной. Или ты хочешь сказать, что они поссорились?

— Нет, не хочу, — голос девочки звучал загадочно.

— Тогда что? — по-прежнему не понимал Иван.

— Но они ведь медитировали, — сказала Марго. — А скорей всего, просто пребывали в трансе. И на них кто-то мог подействовать.

— Зачем и как? — Иван задал новый вопрос.

— Зачем, не знаю, — ответила Маргарита. — А как? Ну, наверное, что-то вроде гипноза.

— Но цель, какая цель? — Пуаро уже начали раздражать её туманные объяснения.

— Это нам и придется выяснить, — ответила его собеседница. — Раз есть результат, значит, была и цель.

— Просто с трудом верится, — у Ивана были большие сомнения.

— Ты сегодня вообще ни во что не веришь, — сердито произнесла Маргарита и бросила трубку.

Иван растерянно послушал частые гудки.

— День сегодня прекрасный и удивительный. Одним словом, праздничный.

Проговорив это в пустоту комнаты, он и не предполагал, насколько был прав. Потому что день ещё не кончился, и Генриетта Густавовна, проведя часа два за запертой дверью, все-таки вышла обедать.

Иван в это время наконец-то дозвонился Герасиму, у которого до этого было беспробудно занято.

— Ну, ты хорош, Муму!

— Не понял, — откликнулся тот. — У тебя какие-то проблемы?

— Проблемы с твоим длинным языком, — обозлился Пуаро. — Что тебя дернуло сразу же мне звонить?

— Ну, ты ведь не позвонил, — без тени смущения откликнулся Муму. — А мне срочно требовалась информация о твоей бабушке.

— Дурья твоя башка, какая информация! Я ещё у Марго тогда сидел, — вышел из себя Иван. — Мог бы сам допереть.

— Меня ваши личные отношения с Марго не интересуют, — заявил Герасим. — Я просто хотел узнать, вернулась ли твоя бабушка.

— Тяжелый ты случай, — вздохнул Иван. — На таких даже обижаться нельзя.

— Ну, и не надо, — Герасим остался вполне доволен. — И вообще, давай лучше перейдем к конкретике. По-моему, у нас с тобой есть важное дело. Как там наш объект?

Иван рассказал. И добавил:

— Марго считает, там что-то вроде гипноза и зомбежки. Но я до конца не уверен. Бабка вроде уже пришла в норму.

— В каком смысле пришла? — уточнил Муму.

— Сидит сейчас как ни в чем не бывало с матерью. Обедает и трепется, — внес ясность Пуаро.