Пограничник - Александр Лаврентьев

Собственно, с самого начала Иван как-то не особо рассчитывал выбраться из рудника живым и невредимым. Не настолько он считал себя везучим, да и случайных факторов, что мешали им остаться в живых, было слишком много. С теорией вероятности не поспоришь, а Иван верил в науку. Но еще он, конечно, верил в себя. И раз уж пришло время умирать, умереть он хотел так, чтобы никакая тварь больше не таскала с заставы ребят. Так что новый поворот событий его вполне устраивал.

И они побежали.

Иван никогда так не бегал, как бежал эти шестьдесят метров. В кромешной тьме он даже ни разу не запнулся. Пламя факела развевалось за ними следом, и Иван надеялся, что его видно издалека. Судя по грохоту, враги их быстро настигали. Кажется, твари обрушили несколько сгнивших подпорок, но Иван надеялся, что стенки рудника еще недолго продержатся. Друзья едва не пробежали нужный им штрек. Вовремя остановившись, Иван швырнул вглубь рудника факел, и они нырнули в сторону от основной штольни, в спасительную, как им казалось, темноту. В десяти шагах от поворота Цырен остановился, трясущимися от волнения руками на ощупь нашел веревку, уходящую в шахту, схватился за нее, неловко соскользнул вниз. Иван последовал за ним. Они по очереди спрыгнули на каменный пол штрека, почти одновременно включили фонарики и побежали назад. Через двадцать метров надо было подняться по веревке, и тогда они оказались бы недалеко от входа. И все было бы хорошо, если бы не страшная морда Хурмаги, которая показалась из верхнего отверстия шахты, когда они подбежали к ней. Веревка упала к ногам друзей. Путь назад был отрезан.

Цырен вскинул карабин, но злобный вопль за спинами друзей заставил их обернуться туда. Второй зверь стоял там, где несколько секунд назад друзья спустились с верхнего штрека.

— Вниз! — закричал Иван Цырену. — Бежим вниз!

Это был единственный шанс выжить при взрыве. Они быстро свернули в ближайший штрек, затем в другой и побежали куда-то все ниже и ниже, убегая от единственного спасительного выхода, от воя разъяренных врагов и от неминуемой гибели. Перелезли через обвал породы, свернули в сторону. Теперь Ивану казалось, что они должны быть довольно далеко от места взрыва. Вот только почему его до сих пор нет? Иван глянул на часы, хотя это и было бессмысленно, ведь время он не засекал.

Друзья уже было решили, что опасность миновала, что враги отстали, и даже замедлили шаги, как в довольно низком боковом проходе что-то посыпалось и в штрек прямо на друзей из темноты вывалился Хурмага. Цырен метнулся вперед, Иван отпрянул назад. Тварь зашипела, оглядываясь то в одну, то в другую сторону.

Иван, понимая, что медлить нельзя, вытянув из чехла на поясе большой, похожий на мексиканское мачете нож, которым снабдил его лейтенант, сделал выпад в сторону Хурмаги.

— Беги, Цырен, беги, я его задержу!

Иван увернулся от лязгающих зубов Хурмаги, увернулся от удара лапы, в свою очередь ударил, попал во что-то твердое. Кажется, особого урона он врагу не нанес, но лапу Хурмага убрал и даже как-то приостановился.

Не дожидаясь, когда враг придет в себя, Иван повернулся и бросился наутек, окончательно потеряв в лабиринте проходов и штреков всякую ориентацию. Свернул направо, потом еще раз направо. Споткнулся, полетел кубарем по наклонной, увлекая за собой кучу щебня, вскочил, ударился головой о низкий потолок. Ударился сильно, так что несколько драгоценных секунд ушло на то, чтобы заставить себя собрать в кулак волю и побежать дальше. Он бросился куда-то в темноту, вперед, понимая, что преследователи совсем близко, недоумевая, почему же все так долго, почему же нет взрыва, и с единственным желанием — чтобы все это как можно быстрее закончилось.

Но погоня продолжалась. Штрек стал совсем низким, Иван с трудом протискивался вглубь, отчетливо слыша сзади глухое, тяжелое дыхание врага, потом нащупал слева какую-то узкую щель, в отчаянии начал продираться в нее. Сначала ему это не удавалось — зацепился капюшоном куртки за выступающий камень, потом он почувствовал, как кто-то сильно схватил его за ногу, потянул. Капюшон освободился. Иван хватался руками за камни, чтобы хоть как-то задержаться в щели, потом что было силы лягнул ногой. И удар крепкого канадского сапога пришелся прямо в зубы, они лязгнули, но Иван пинал еще и еще раз, протискиваясь все глубже и глубже, потом он понял, что под руками нет опоры, и провалился куда-то далеко вниз на острые камни.

Он упал лицом на землю, но даже не почувствовал боли. Фонарик погас, отлетел куда-то в сторону, и тут Иван наконец-то, услышал взрыв.

Это был не просто грохот, нет, гора словно вздохнула. Вздрогнули и застонали камни, миллионы лет лежавшие без движения, страшный, чудовищный стон прокатился по ним и эхом отозвался по всем шахтам и штрекам, которые нарыли в теле горы ничтожные люди. Гора заворчала, как разбуженный великан, проспавший столетия, а потом встряхнулась и медленно, штрек за штреком, шахта за шахтой опустилась вниз… Ветер коснулся израненного лица Ивана. Коснулся, пронесся мимо и вырвался куда-то наверх, на волю… Это последнее, что он отчетливо помнил. А потом гора упала на Ивана, и наступила темнота.

Он очнулся от того, что кто-то страшный сидел на нем верхом и пытался выдрать из его груди сердце. Ивану было очень больно. Он постарался сделать вдох, но боль стала такой невыносимо сильной, что Иван, как ему казалось, очень громко закричал. На грудь давило. Давило и не хотело отпускать. Иван хотел пошевелить руками, но это ему тоже не удалось, что-то прижимало его к земле. Ивану стало страшно, что он задохнется и умрет прямо здесь, непонятно где, в темноте и духоте. Он хотел приподняться, но и это оказалось невозможным. Потом Иван почувствовал, что уплывает куда-то в темноту. Страх прошел.

— Дыши, Иван! Дыши! — вернул его к действительности чей-то страшный голос. Голос был искаженным, низким и отдавался в голове болью. Иван хотел сказать, чтобы от него отстали, что вставать еще не скоро, что сейчас ночь и что ему надо выспаться до подъема. Но сказать он ничего не смог. Зато наконец-то получилось сделать первый вдох, и Иван вскрикнул от боли. Открыл глаза, но кроме темноты ничего не увидел. Потом моргнул несколько раз и заметил слабый луч фонаря где-то сбоку. Зато наконец-то узнал голос: это был Цырен. Кажется, он сидел прямо верхом на куче щебня, который засыпал Ивана почти до самой груди, и делал Ивану непрямой массаж сердца.

— Слезь… — прохрипел Иван еле слышно. — Слезь, с-сука, больно… Цырен!..

Цырен остановился, прислушался, приникнув вплотную к Ивану.

— Уйди! — прошептал Иван умоляюще. — Уйди на фиг… а то убью…

— О! Ругается, кажись! — пробормотал Цырен. — Раз ругается, значит, живой. Ноги-то чувствуешь?

— Слезь, зараза! — вкус крови во рту усилился.

Цырен встал, отошел в сторону. Ивану сразу полегчало. В груди болело, но все-таки лежать просто так было хорошо. Только сильно саднило ободранное лицо. Цырен вернулся, руками начал отгребать в сторону щебень, потом отодвинул и спихнул куда-то вниз несколько крупных обломков.

— Ты, если в норме, давай помогай, че я тут один трудиться буду, что ли? — проворчал он.