Аччелерандо - Чарлз Стросс

Продавец кебаба возле ряда пластиковых кресел, на котором расположился Манфред, кидает кубик специй на свой гриль: тот начинает чадить синеватым дымком с запахом пряностей и каннабиса, умиротворяя и пробуждая аппетит. Манфред дважды шмыгает носом, затем, пошатываясь, поднимается на ноги и отправляется на поиски туалета. Он бубнит в свои наручные часы:

– Алло, Гватемала? Принеси мне, пожалуйста, дозы. Нажмите на мое дерево мемов, я в замешательстве. Вот черт. Кто я такой? Что случилось? Почему все расплывается? Я не могу найти свои очки!..

Пестрая компания покидает отделение для больных проказой – сплошь мужчины и женщины в старомодных нарядах: в темно-красных костюмах – первые, в очень длинных платьях – вторые. Все они носят электрически-голубые одноразовые перчатки и медицинские маски. Над ними витают шумы и потрескивания зашифрованного потока обмена данными, и Манфред по наитию плетется вслед за ними. Все они покидают отделение интенсивной терапии через выход для инвалидов-колясочников – две леди и три джентльмена, в хвосте у которых помятый и прибитый лишенец двадцать первого века.

Какие они все молодые, проносится туманная мысль в голове Манфреда. Где ИИНеко? Она бы точно во всем разобралась – будь ей это интересно, конечно.

– Думаю, нам стоит вернуться в клуб, – говорит один из юных кавалеров.

– О да! Конечно! – щебечет его невысокая белокурая спутница, аплодируя. Кажется, до нее дошло, что она так и не сняла голубые перчатки, и она раздраженно стаскивает эти анахронизмы, обнажая кружево проводов от позиционных сенсоров. – Зря проехались, как мне кажется. Если нужный нам человек здесь, не вижу простого способа разыскать его без нарушения врачебной тайны и больших денежных затрат.

– Бедняжки, – бормочет другая женщина, оглядываясь на лепрозорий. – Недостойная смерть им уготована.

– Да сами во всем виноваты! – отмахивается один из кавалеров. На вид ему двадцать с хвостиком, он обладатель густых бакенбард и таких манер, будто он стал отцом крупной семьи гораздо раньше уместного на то возраста. Он постукивает тростью по мостовой в такт своим словам, видимо стремясь наделить их весом. Компания берет курс на Медоус [50] и на пешеходном переходе чуть медлит, пропуская процессию велосипедистов и одинокую рикшу. – Не следили за лекарствами – не уследили и за собственным иммунитетом.

Манфред, захваченный думами о фрактальной структуре опавшей листвы, замирает и обследует траву. Затем, спохватившись, выныривает из омута мыслей и, споткнувшись пару раз на ровном месте, поспешает за компанией, едва не угодив под колеса автобуса с маховыми двигателями, битком набитого туристами. Думаю, нам стоит вернуться в клуб, – вертится в голове. Его подошвы пружинят от тротуара, глухо шаркают по результатам вегетативной эволюции протяженностью в три миллиарда лет. Что-то в этой компании его притягивает. Он чувствует странную тоску, некий информационный тропизм [51]. Вот и все, что от него, по сути, осталось – инстинктивная жажда знаний.

Высокая темноволосая женщина подбирает свои длинные юбки, чтобы они не попали в грязь. Масх мимолетно созерцает радужные нижние юбки – переливаются, как бензин в луже воды над парой старомодных армейских сапог. Значит, эти чудные люди – не путешественники во времени из Викторианской эпохи. Я пришел сюда на встречу с… имя вот-вот слетит с языка! Почти вспомнил. Масх чувствует, что оно каким-то образом связано с этими людьми.

Компания пересекает Медоус по обсаженной деревьями дорожке и останавливается у фасада здания девятнадцатого века с широкими ступенями, взбегающими прямо к двери с латунным дверным молоточком, отполированным до блеска. Они поднимаются ко входу – и мужчина с бакенбардами медлит на пороге и поворачивается лицом к Манфреду.

– Вы от самой больницы за нами топаете, – добродушно замечает он. – Не желаете ли войти? Может, у нас есть то, что вам нужно.

Манфред покорно поднимается по лестнице. Коленки у него трясутся – он до одури боится того, о чем позабыл.

Аннет тем временем допрашивает питомицу Манфреда.

– Когда ты в последний раз видела папочку?

ИИНеко отворачивает морду и самозабвенно вылизывает внутреннюю сторону левой лапы. Ее мех – точь-в-точь как настоящий: густой, шелковистый и красивый. Мех и можно было бы принять за настоящий – с поправкой на клеймо на ее боку, куда вшит для оптического распознавания сетевой адрес компании-производителя.

И все-таки это робот, а не кошка. Во рту у нее нет слюны, в грудной клетке – легких.

– Уходи, – говорит питомица капризно. – Не видишь, я занята.

– Когда ты в последний раз видела Манфреда Масха? – не отступает Аннет.

– Я не знаю. Полиция не знает. Медицинские службы не знают. Его нет в сети, он не отвечает на звонки. Может быть, ты мне скажешь, где он?

Как только Аннет добралась до зоны прилета и проверила интерфейс бронирования отелей на терминале, ей понадобилось ровно восемнадцать минут, чтобы найти нужный: она знала предпочтения Мэнни. Немного больше времени ушло на то, чтобы убедить консьержа впустить ее в номер. Но робокошка оказалась упрямее, чем она ожидала.

– ИИ «Неко» модели 2-άλφα нуждается в регулярных простоях для технического обслуживания, – надменно выдает питомица. – Ты не могла об этом не знать, когда покупала мне эту оболочку. Ты чего ждала – 99,999 % аптайма [52] от куска мяса? Брысь, я в раздумьях. – Язычок кошки водит по коже, потом замирает: микроскопические зонды на его нижней стороне заменяют выпавшие за сегодня волоски.

Аннет вздыхает. У Манфреда ушли годы на апгрейд этой игрушки, да и его бывшая, Памела, приложила к ней руку, немало полазав в свое время по настройкам нейросети. У кошки нынешняя оболочка – третья по счету, и с каждой заменой ее поистине котская несговорчивость дает о себе знать все сильнее, прирастая в правдоподобии. Не ровен час, это чудо потребует себе лоток и повадится блевать на ковер.

– Команда высокого приоритета, – произносит Аннет. – Загрузи в мой картезианский театр полный журнал событий за последние восемь часов.

Кошка вздрагивает и зло сверкает глазами в ее сторону.

– Вот же стерва мясная, – шипит она и застывает на месте. Воздушную среду номера захлестывает незримый тайфун пакетов данных. И Аннет, и ИИНеко при себе имеют сверхширокополосные оптические ретрансляторы распределенного спектра – со стороны видно лишь, как глаза кошки и кольцо на пальце Аннет мерцают ярко-голубым светом в процессе обмена информацией. Через несколько секунд Аннет кивает и водит по воздуху пальцами, листая лог в видимом одной лишь ей журнале. ИИНеко обиженно шипит на нее, потом встает и уходит, высоко задрав хвост.