Неуловимые тени - Сергей Бакшеев

Валеев не находил слов от возмущения:

— Как ты мог? Это же личная вещь, как паспорт, с фамилией.

— С фамилией дороже, — согласился водитель. — Петелина знаменитая спортсменка, да?

— Кому как, по мне самая лучшая. Но ты не должен был толкать чужие вещи.

— Начальник, я все понял, — смирился водитель, — отдам половину выручки.

— Да мне твои деньги…

— Согласен, мало. А давай остальное продадим? — предложил молдаванин и стал нашептывать: — У меня знакомая баба на рынке торгует. У нас там в Молдове декоммунизация, красного цвета опасаются, да еще с гербом, а тут на ура пойдет. По рукам, да?

Валеев чуть не вмазал ушлому шоферу. Но разве кулаками потерю вернешь? В Настиной форме уже красуется бойкая девица за тысячу километров отсюда и объясняет подругам: Petelina — олимпийская чемпионка.

— Понимаешь, Настя… — Раз лесть про знаменитую спортсменку не помогла, Валеев подбирал другие слова, — серую форму уже не вернуть, к сожалению. Но красный цвет лучше. Примерь, тебе он очень идет. Попробуй обойтись без запасной формы. Я думаю, можно постирать лишний раз. Ведь так, Ольга Ивановна?

Валеев искал поддержки в лице бабушки. Та вернулась с кухни с горячими пирожками на блюде и стала предлагать внучке:

— Настя, гладкие — с вишней, как ты любишь, а те, что с гребешком — с капустой, чтобы не толстеть. Бери, пока тепленькие.

Валеев звучно облизнулся.

— А тебе, зятек, там на кухне подгоревшие.

— Любимые! — Валеев скорчил глупую рожицу, желая приободрить девочку.

Однако Настя даже не улыбнулась.

— А если нам выпадут желтые камни? — хмуро спросила она.

Марат и Ольга Ивановна переглянулись. Оба недоуменно уставились на девочку.

— Желтые? — переспросил Валеев.

Настя всплеснула руками, словно объясняла азбучную истину:

— Камни в керлинге желтые или красные. Если команда играет желтыми камнями, она обязаны выступать в светлой форме. Если красными, то в темной. Поэтому у нас два комплекта — серая и красная. Красная форма всегда считается темной. Понятно?

Марат и Ольга Ивановна с трудом переваривали услышанное, оба пребывали в легком шоке.

— Красная считается темной, — промямлил озадаченный Валеев.

Настя, едва сдерживая себя, пыталась им окончательно растолковать:

— Это международный турнир. Мы — команда. Желтыми камнями, я должна играть в светло-серой форме, как все девочки, иначе меня не выпустят на лед. Теперь дошло?

Валеев кивнул. Он повторил, чтобы просто не молчать:

— Красными камнями вы будете играть в красной форме, а желтыми…

— В той, которую ты потерял! — выкрикнула девочка тем вызывающим тоном, каким раздраженные подростки с легкостью добиваются своего — ответного раздражения.

— Да ведь не я потерял эту… — Марат осекся, натолкнувшись на взгляд Ольги Ивановны.

Та сунула ему тарелку с пирожками и обняла заплакавшую внучку. Женщина сверлила взглядом «почти зятя» с привычным осуждением: я так и знала, ты ни на что не способен, — удивляясь своей минутной снисходительности.

— Елена Павловна!

Тревожный звонок на мобильный застал Петелину в областном УВД. До позднего вечера она приводила в порядок документы, с которыми так не хотел возиться Кулик, ссылаясь на поврежденную руку.

Ей звонил Головастик:

— Ваша инструкция по приему лекарств, где вы ее взяли?

— Я же сказала, мне дал ее Холодов.

— А у него она откуда?

— Миша, в чем дело?

— Объясняю. Фотографии Высоцкого, фигурирующие в деле Живореза, и данная инструкция напечатаны на одном и том же принтере.

Елена вспомнила, как Холодов вытаскивал инструкцию из принтера в своем кабинете. Эта информация давала убедительные основания для его ареста.

— Уверен? — переспросила она.

— Трижды проверял, — заверил эксперт.

— Скинь мне заключение.

— Ловите.

— Спасибо, Миша, — поблагодарила следователь, увидев сообщение, пришедшее по электронной почте.

Следователь распечатала документ, убедилась в его корректности и поспешила в кабинет Кулика.

Полковник изучил выводы криминалиста, но отреагировал сдержано:

— Еще одна косвенная улика.

— Прямая! — возмутилась Петелина. — Живорез — это Холодов!

— Может быть, может быть, — пробормотал Кулик и задумался.

— Надо его брать, — торопила Елена.

— Ты же там была. Принтер находится в рабочем кабинете, к технике могли иметь доступ другие сотрудники.

— Вот пусть Холодов и объяснит появление фотографий, а мы проверим.

— Будем действовать аккуратно, — решил полковник. — Рабочий день закончился, надо обыскать кабинет Холодова в его отсутствие. Займись сама этим вопросом, езжай в поликлинику прямо сейчас.

— Официальный обыск? — уточнила Елена.

Кулик мотнул головой:

— Пусть это будут оперативные действия в рамках расследования сбыта наркотических препаратов. Возьми ключи от нескольких кабинетов, чтобы не спугнуть Холодова. Найдешь новые улики — будем брать. Я на связи.

Петелина вызвала по телефону Варвару Тимофееву. Та должна была получить образец ДНК Холодова, настроена была очень решительно: от удара по носу до провокационного поцелуя. Странно, что до сих пор она не похвасталась успехом.

Варвара примчалась спустя десять минут. Петелина ждала ее на парковке.

— Как прошла встреча с Холодовым? Что в итоге: нежность или грубость? — поинтересовалась она, сев в машину.

— Разочарование. Холодова не было в поликлинике, закончил прием раньше.

— И ты не сообщила, — возмутилась Елена.

— Я действовала. Навела справки: он ездит на белом минивэне китайского производства, узнала номера. Помоталась по городу, посетила те места, где он мог быть, но нигде его не нашла. Потом смоталась в деревню, где он живет. Минивэна там тоже не увидела, а в дом заглядывать не стала, чтобы жена не переполошилась и не стуканула ему.

— Объявим в розыск — найдется.

— Появились новые улики? — заинтересовалась Варвара.

— Вполне убедительные на мой взгляд. Но Кулик требует большего. Поэтому сейчас мы с тобой едем в поликлинику. Погнали. — Петлина решительно махнула рукой.

Осмотр кабинета Холодова следователь начала с рабочего стола врача. Папки, лежащие под рукой, она не тронула. Хоть и бытует мнение, что прятать лучше всего на виду, но не в рабочем кабинете, где бывают медсестры, посетители, уборщица. Она выдвинула ящики, перебрала бумаги, блокноты, мелкие предметы — ничего интересного. Нижний широкий ящик оказался заперт. Дернула — не поддается.