Вредные игрушки - Валерий Гусев

Я рассказал ей о кожаной папке. И по памяти передал содержание некоторых бумаг из нее.

– Здорово! – Тетя Геля чуть в ладоши не захлопала. А вместо этого захлопала себя по щекам, но ни одного комара не прибила. Только распугала. – Это как раз то, чего так не хватало вашему папе. Это официальные письма и договора с зарубежными жуликами. – Тут она спохватилась: – А где эта папка?

– В каюте осталась. На столе, – сказал я.

– А куда же она делась?

Я пожал плечами: откуда мне знать?

– Алексей, а ты не знаешь? – с надеждой спросила тетя Геля.

Алешка наморщил лоб, припоминая.

– Папку я не видел, – наконец ответил он. – А вот какие-то бумаги мне попадались. Где-то.

– Какие? – подался к нему я. – Набранные на компьютере, а вверху листа вроде картинки как на ордене у Ильюши, да? Дядька на шаре, на одной ноге…

– А другая нога задрана, – подхватил Алешка. – Точно! Видел!

– Где? – рванулась к нему тетя Геля.

– Не помню.

– Вспомни! Постарайся, а? – взмолилась тетя Геля. – Это очень важно.

– Потом, – сказал Алешка. – Надо сначала отсюда выбраться.

Тут он был прав. Шума катера мы не слышали и решили, что бандиты прекратили поиски. Надо выбираться отсюда и искать милицию, не зимовать же здесь.

Мы на всякий случай еще подождали, но ничего подозрительного вокруг не было. Тогда мы тихонько выбрались в протоку и поплыли по ней наугад куда глаза глядят.

И вскоре, очарованные окружающей нас красотой, совершенно потеряли бдительность. Забыли о преследователях, об этом поганом Ильюше, о бумагах в кожаной папке – так хорошо было кругом.

А вот бандиты не дремали среди этих красот, они оказались куда коварнее, чем мы ожидали…

Мы мирно и неспешно, тихонько переговариваясь, плыли себе и плыли, восторгаясь удивительными для нас видами. «Дети асфальта», иногда называет нас мама. Что она при этом имеет в виду – до сих пор нам не совсем ясно. Но Лешка, во всяком случае, сидел сейчас на носу лодки с распахнутыми глазами и раскрытым от восторга и удивления ртом. Потому что за каждым поворотом этого узкого извилистого зеленого тоннеля все время открывалось что-то новое и неожиданное.

Вот разбегается по воде, как лайнер по взлетной полосе, спугнутый нами белоснежный лебедь с красным носом. Все сильнее взмахи его громадных сильных крыльев, все быстрее становится его скользящее движение – и наконец, он отрывается от воды, обрывается на ней его бурливый след, и лебедь, накренясь на одно крыло, плавно взмывает над кронами деревьев, набирает высоту и, победно гогоча, делает над нами размашистые круги.

А вот – совсем наоборот, идет вдали на посадку неизвестная нам большая птица. Она пикирует к воде и у самой ее поверхности выкидывает вперед свои перепончатые лапы, они упираются в воду, сдерживают «пробег» птицы, и она, уже вплавь, быстро скрывается в тростниках. И только цветы лотоса легонько покачиваются на поднятых ею волнах.

А вот с кривого разлапистого дерева срывается целая стая разноцветных птиц – словно выбрасывается в небо салютом. С гомоном и с треском крыльев…

– Приплыли, – тихо сказала тетя Геля.

Впереди нас высовывался из прибрежных кустов нос катера.

– Вот они! – раздался зловещий крик, взревел мотор, и катер бросился нам навстречу.

От неожиданности я выпустил весло. Не спуская глаз с несущегося навстречу катера, я стал нащупывать рукоять весла, и моя рука наткнулась на что-то круглое, вроде мячика или камня. Привстав, я в отчаянии швырнул этот мячик прямо в стекло, измазанное полустертой местами краской.

А это оказался завалявшийся помидор. Из тех, которыми был до отказа загружен наш пароход. Помидор порядком подгнил и размяк. Поэтому, влепившись в стекло, он превратился в здоровенную красную кляксу на грязно-зеленом фоне. Я успел только увидеть, как за стеклом рулевой машинально пригнул голову.

Катер пролетел мимо нас, вылетел на берег и врезался носом в ствол дерева. Ринулись во все стороны щепки корпуса, осыпалась на катер листва – и все стихло.

По правде сказать, мы не сразу пришли в себя. Согласитесь, это как-то странно, когда речной катер врезается в земное дерево. Такое не часто бывает.

– Во здорово! – присвистнул Алешка. Даже немножко с завистью. – Дим, а больше там помидоров нет? – А это он спросил с надеждой.

Так или иначе, но мы победили. И гордо, не спеша, проплыли мимо разбитого вражеского судна, из обломков которого выбирались, кряхтя и ругаясь, наши бывшие преследователи.

– Помощь нужна? – издевательски кинул им Алешка. – Пейте томатный сок!

– Ну вот, – сказала тетя Геля. – Можно плыть дальше.

И тут вдруг в лодке что-то заверещало. Или запищало. Мы даже вздрогнули. И вскочили на ноги, едва не опрокинув лодку.

– Это рация, – успокоил нас Алешка небрежным тоном. И достал из кармана… рацию. Тети-Гелину. Живую и здоровую.

– А… – раскрыла тетя Геля рот. – А… Как? Она же… сломалась.

– Ничего она не сломалась. У нее просто батарейки сели. Я новые поставил.

Тут мы и сами сели!

Тетя Геля захохотала. И сквозь этот бурный хохот едва прорывались обрывистые слова:

– Радист… Специалист… до последнего диодика разобрал… Сложная система… Батарейки…

Мы тоже хохотали. Но я думаю, не столько из-за батареек, сколько из-за облегчения. Из-за того, что миновала опасность быть схваченными жестокими врагами.

– Хватит ржать! – грубо прервал нас Алешка, самый хладнокровный и практичный в нашей компании. – Вас же вызывают, тетя Геля! – И сунул ей в руку пищащую пойманным зверьком рацию.

– Ах, да! – спохватилась тетя Геля. – Марш на корму! Не подслушивать! – И сама перебралась на нос лодки, подальше от нас, включила рацию на прием.

Это ей, конечно, помогло только отчасти. Кое-что мы все-таки с интересом прослушали. Не зажимать же каждое среднее ухо.

– Седьмой на связи… Почему молчала? Связь отказала… Где нахожусь? Если бы я знала! В зарослях… В каких? В густых. Никакие не шутки. Срочно высылайте группу захвата на остров Лепешка. Да. И весь товар там. Что? Трое. Капитан Зеленчук, старший механик и старший матрос. Нет, не все. Еще одну группу на пароход… Где он находится? Если бы я знала! Ищите, Первый. Нет, опять не все. Еще одну группу высылайте по моему местонахождению. Два катера. Один еще плавает, а другой на дереве… То есть в дереве, на берегу. Какие шутки? Мы его обезвредили. Чем? Помидором…

К счастью, в милиции служат люди, которые и не такое слыхали. И не в таком разбираются.

Тетя Геля отключила рацию и вздохнула: