Крымские караимы - Владимир Евгеньевич Поляков

вспоминает своих первых учителей – двух интеллигентных старушек, заложивших фундамент его грамотности.

Завершая тему смешанных браков, не могу не отметить, что по прошествии века, уже в седьмом, восьмом поколении все мы – их внуки-правнуки стали кто русскими, кто украинцами, кто евреями….

В соответствии с выдвинутым и почти осуществленным моей дочерью лозунгом: «Туршу всех стран, объединяйтесь!» нечто подобное уже происходит и хочется верить, что эта книга поспособствует этому самому гуманному и бескорыстному объединению.

Первая мировая война, революция и гражданская война

Уже в детстве я осознавал, что мои бабушки, отец были свидетелями уникальных событий революции, гражданской войны и часто расспрашивал их. Их воспоминания были совершенно разные.

Меня поразила фраза о том, что по словам бабушки «Германская война» шла где-то очень далеко. Радио не было. Источники информации – газеты и слухи. В газетах не столько читали о том, какой город оставили или взяли, а внимательно просматривали, регулярно публиковавшиеся списки погибших или попавших в плен офицеров, нередко встречая в них знакомые имена.

Проведенное мною исследование выявило следующую картину призыва караимов в армию. Если их сгруппировать по наибольшей представительности, то она будет следующая: Одесса – 128; Евпатория – 63; Бахчисарай – 33; Петроград – 28; Харьков – 11; Кременчуг – 4; Бердянск – 4.

Среди них было два Туршу оба из Харькова, прапорщики Ме-ворах Маркович Туршу и Яков Маркович Туршу. Все призванные из Петрограда, Пскова и Вильно караимы были офицерами.

Радость возращения участников войны домой в конце 1917 в начале 1918 омрачилась волной самосудов и расправ, охвативших Крым в начале 1918 года.

Моему отцу было в ту пору 7 лет, он учился в приготовительном классе реального училища и обладал определенной свободой передвижения. Вероятно, поэтому видел много больше, чем его мать, которая тогда работала на симферопольском телеграфе. На его глазах в феврале 1918 года матросы убивали людей только за то, что на голове был буржуйский котелок, так тогда называли головной убор типа шляпы, убивали за отсутствие мозолей на руках.

В силу своего социального положения все караимы Крыма оказались в группе риска, риска смертельного.

В восьмидесятые годы мой ученик и друг Сережа Артищев, который тогда служил в милиции, по моей просьбе выбрал адреса всех проживающих в Крыму людей с фамилией Туршу. Ими оказались две старушки, которые жили в Евпатории. Я встретился с ними. Одна из них Елена Иосифовна, выслушав мою приамбулу, сказала, что я из «Вениаминовичей», а она из «Ароновичей».

Её отец Иосиф Исакович Туршу был военным ветеринаром и буквально за день до трагических событий вернулся домой. Убили его у них на глазах. Убили только за то, что на нем была офицерская форма. Поразительно было и то, что всю последующую жизнь она прожила на улице, носящей имя человека, который участвовал в этой и других расправах.

В скорбном списке погибших в эти дни караимов помимо Иосифа Исааковича значится и Туршу Илья Моисеевич (1868–1918).

В силу своего социального положения, воспитания, убеждений основная масса караимов либо служила у белых, либо старалась дистанцироваться от участия в братоубийственной войне. Впрочем, занимать позицию «моя хата с краю» практически не получалось.

В феврале 1918 г. в Сумах Садук Ильич Туршу был арестован первый раз. Семью обложили контрибуцией, забрали автомобиль, фабрику национализировали, то есть тоже забрали.

Потом пришли петлюровцы, потом деникинцы, снова красные… Арестовывала Савву практически каждая новая власть. Он, как мог, дистанцировался от своего «проклятого капиталистического прошлого» и позиционировал себя, как артист театра, равноудаленный от любой власти. Такая позиция оказалась самой удачной. В этот период у него состоялась встреча с Григорием Котовским, который в силу каких-то причин помог ему выйти на свободу при красных.

В Крыму ситуация была практически аналогичной: сначала власть захватили большевики, потом немцы, при которых было создано краевое правительство, которое возглавии караим Соломон Крым, вновь большевики, вновь белые и, наконец, в конце 1920 года опять большевики.

Как вспоминал отец, смена властей мало что меняла в его детской жизни. При белых он вступил в скаутский отряд, где ему дали красивый, громкий барабан; при красных с этим же барабаном вступил в пионерский отряд. В скаутах ему нравилось больше, так как там кормили. Все солдаты, будь то белые или красные к детворе относились доброжелательно и потому не вызывали у него никакого страха.

Как это не покажется странным, но приход немцев в 1918 году оставил в памяти крымчан вполне позитивное впечатление. Безукоризненно работал железнодорожный транспорт, и поезда от Севастополя и до Киева и дальше до самого Берлина ходили строго по расписанию. В городе был порядок, торговля процветала… Все это потом обернется трагедией для крымских евреев, которые, помня о немцах 1918 года, отказывались верить слухам о массовых расстрелах евреев на оккупированных территориях. К сожалению, официальная пропаганда об этом помалкивала, да, наверное, ей бы и не поверили.

Сергей и Ананий Туршу будучи профессиональными охотниками, фактически снайперами, как могли, уклонялись от военной службы и у белых и красных. Когда ситуация становилась критической они уходили в горы и, переждав там смены власти, возвращались в Симферополь.

В более в сложном положении оказалась моя семья. Телеграф – это сосредоточение очень важной информации. Уж не знаю, каким образом, но на Матвея Полякова вышли большевики. Он не только сам охотно пошел на сотрудничество, но и привлек жену – мою бабушку. Она запоминала и кому-то передавала содержание телеграмм, некоторые – особо важные нарочно пересылали не потому адресу.

Все это в конечном итоге закончилось тем, что Матвея Петровича арестовали. Ситуацию удалось разрулить, благодаря тому, бабушка встретилась с Соломоном Крымом, с которым была в близком родстве по линии её мамы урожденной Анны Крым. Соломон предпринял какие-то действенные шаги и Матвея Полякова не только выпустили, но он продолжил работать на прежнем месте.

С установлением советской власти в ноябре 1920 года, экономическая ситуация на полуострове изменилась кардинально. В силу своего «островного» географического положения, в годы Гражданской войны экономика края не претерпела больших потрясений и, что самое главное, не знала, что такое продразверстка. Как вспоминал, оказавшийся в Крыму с первыми частями Красной армии, впоследствии известный драматург Всеволод Вишневский, он был поражен обилием и дешевизной самых разнообразных продуктов и прежде всего хлеба.

Голод в Крыму традиционно датируют 1921 годом, в то время, как в реальности он продолжался до 1923 года, и самым минимальным образом был связан с пресловутыми погодными условиями.

Вот что рассказывали об этих событиях очевидцы и архивные документы: «Когда