Госпожа души моей - Оливия Лейк

– Зачем?

– Для такой умной девушки – это очень глупый вопрос.

– Какой же ты все-таки эгоист, – прошептала Алира и, решительно вздернув голову, велела: – Уходи, я больше не буду твоей утехой.

Он кивнул, принимая ее решение, спокойно поднялся и принялся одеваться. Когда темно-синий камзол был застегнут на все пуговицы, Эрик повернулся к Алире.

– Какая же ты еще наивная, – смерив ее взглядом, бросил он. – Прими совет. – Она вопросительно посмотрела на него. – Повзрослей.

Алира не поняла, как это произошло, что за бесы в нее вселились, но рука взлетела в воздух, и тишину комнаты взорвала звонкая пощечина. На щеке Эрика разливался алый след от маленькой ладошки, а глаза буквально ощутимо заволокло льдом.

– Прощай, – холодно кивнул он и удалился, не потрудившись закрыть за собой дверь.

Напряженные шаги короля Роутвуда эхом раздавались в предрассветной тишине дворца. Когда Эрик добрался до своих покоев, то смог взять под контроль обуявшую его ярость. Стража расступилась, но он не спешил заходить.

– Пригласите ко мне Нимефела, – коротко приказал и наконец вошел внутрь.

Советник был тут же разбужен и доставлен пред королевские очи.

– Я хочу утром покинуть Долину, начинайте сборы, – велел Эрик, наливая вино.

– Владыка, но…

– Есть какие-то «но»? – надменно бросил Эрик.

– Нет, ваше величество, к утру мы покинем Долину.

Нимефел вышел, ошарашенный приказом. До утра оставались считанные часы, а успеть нужно так много. Советник лично принялся будить слуг и свиту. Он знал, что такое напускное спокойствие много опасней открытого гнева короля.

– Уезжаешь? – удивленно спросил Син, как раз вовремя вышедший к завтраку.

– Отец, к чему такая спешка? – в недоумении воскликнул Лансиль.

– Я и так надолго оставил королевство, у меня скопилось много дел.

Син остро посмотрел на друга-короля, пытаясь разгадать, что гонит его из этого дворца. Он бросил взгляд в сторону в поисках яркой красавицы со жгучими глазами и непокорной смоляной гривой волос, может быть она – причина столь поспешного отъезда. Но Алиры не было, а спрашивать при Лансиле – нетактично.

– Син, приезжай в Роутвуд, двери для тебя всегда открыты, – искренне сказал Эрик. Другу он действительно будет рад.

– Возможно, я воспользуюсь твоим предложением, ведь командир твоей стражи так и осталась для меня загадкой! – Эрик только покачал головой – этого индара ничто не изменит. – Лансиль, ты отправишься с нами или останешься?

– С вами.

– Хорошо, я поговорю с Самирой, и мы выезжаем.

Эрик уже попрощался с Дарэлом и его семьей, поблагодарив за гостеприимство. Теперь надо проститься со своей семьей. Эрик плотно сжал губы. Ну, Алира! Ну, бестия! Ни одна женщина не позволяла себе такого! Ни одной женщине он не позволял такого!

Посадив на колени Самиру, начал шутить, вызывая ее улыбку. Она смеялась и дергала его за волосы. Эрик вытащил из-за спины большеухого пятнистого щенка и с умилением наблюдал, как дочка завизжала от восторга. Сейчас она была невозможно похожа на мать. Такая же восторженная и искренняя. Он подавил желание посмотреть на Алиру, все внимание сосредоточив на их малышке.

Алира тоже не смотрела в их сторону, упорно созерцая стену. Когда Эрик расцеловал розовые щечки Самиры и передал ее Галандиль, Алира переместила взгляд на кончики своих туфель. Эрик в последний раз прикоснулся к светлым волосам дочери и, не глядя в сторону ее матери, вышел из комнаты.

Осень невероятно красивая, разноцветная, разнообразная пора. Сначала пышная, золотая и солнечная, затем грустная, дождливая, холодная. Листва на деревьях постоянно меняет цвет, а потом и вовсе опадает, устилая землю шуршащим ковром. Осенью часто идут дожди. То мелкий, назойливо моросящий, то сильный, промозглый. За плотными тучами прячется небо и плачет по ушедшему лету, то несколько минут, а то и несколько дней. В конце осени буйство красок сменяется прозрачностью и серостью. Голыми стоят деревья, часто дует сильный ветер и висит туман, словно в этом времени года нет радости. А когда радости нет в жизни индара, возле него тоже все становится серым и безликим.

Король Роутвуда после приезда из владений лорда Дарэла с головой окунулся в государственные дела. Злость, которая гнала его оттуда, до сих пор не отпускала, и о бывшей жене он старался не вспоминать. А жена нынешняя, королева Наримель, с приходом осенней поры окончательно замкнулась в себе и настолько отдалилась от мужа, что виделись они исключительно за приемами пищи. Сейчас, после разговора с вестником Галином, Эрик понимал ее и сочувствовал, но никак не мог облегчить пребывание в королевстве. Догадывалась ли она о том, что муж изменил ей? Эрик не знал, но, даже если бы Наримель увидела все своими глазами, он не был уверен, что это смогло бы всколыхнуть остывшую душу королевы Роутвуда.

Стук в дверь заставил Эрика оторвать взгляд от книги и поднять голову. Наримель, тихо шурша платьем, вошла к нему в кабинет. Он был несказанно удивлен: она практически никогда не заходила к нему.

– Муж мой, я бы хотела поговорить с тобой, – мягко произнесла она.

Он поднялся и вышел из-за стола. Королева какое-то время молчала, пристально глядя ему в глаза. Эрик только ждал, не пытаясь торопить или начать разговор.

– В твоей душе нет покоя, – заговорила Наримель, опуская глаза. – Твое сердце разрывается на части… Мое же… оно так медленно бьется… – и столько муки было в ее словах, словно и говорить ей больно, а в глазах одна печаль и отчего-то страх.

Наримель вскинула руку, пытаясь ухватить тонкую серебряную цепочку, словно захмелевшая, словно руки ей не принадлежат, словно не хватает воли. Много столетий назад они обменялись кулонами-близнецами в знак чистой и искренней любви. А теперь…

– Я освобождаю тебя от данных мне клятв, – она наконец сорвала утонченное украшение. Ее губы раскрылись в светлой улыбке, какую Эрик ни разу не видел после ее возвращения. Сейчас перед ним стояла настоящая Наримель. Вмиг все краски схлынули с ее лица, и она упала замертво.

Эрик успел подхватить жену, и в последний раз заглянул в прекрасные глаза. Они уже остекленели, там, внутри, не осталось никого живого и любимого. Он попытался воззвать к ее свету, разглядеть искру жизни – пусто, словно и не было никогда в этом теле света. Эрик осторожно уложил Наримель на кушетку и медленно опустился к ножке кресла, там, куда улетел кулон. Подцепил его пером, всматриваясь. Что-то темное, злое гнездилось в самой сердцевине. Оно пряталось, оно даже могло бы пройти незамеченным, если не знать, где искать.

Неужели Наримель снова атаковали? Неужели зло снова пробралось внутрь и точило нежную душу? Но как? Он же проверял? Неужели сам Эрик настолько погряз во внутренних противоречиях, что не заметил того, что творилось под самым носом? Он выпрямился. Пора навсегда покончить со всей этой любовной драмой, внесшей в его жизнь путаницу и неразбериху. Надо сосредоточиться на главном и отбросить второстепенное. Он в первую очередь король и должен заботиться о своем королевстве!