По большому счету - Евгения Письменная

Круглов – обсудили процедуру обмена долларов. Дубинин еще раз повторил свои аргументы. ФСБ решила не рисковать и отозвала свой проект указа о запрете хождения долларов в России. Дубинин, правда, подписал бумагу, присланную из ФСБ, что, несмотря на возможные риски, новые банкноты можно разрешить ввозить в Россию.

Это была одна из первых серьезных атак, отбитых Дубининым. Он не предполагал, что таких с каждым днем будет больше. Дубинин возглавлял ЦБ в сложный исторический период, когда многие банкиры чувствовали себя почти богами. К его приходу многие из них разбогатели, политическая власть благодаря покладистости Кремля тоже была в их руках.

Дубинин казался лишь пешкой Черномырдина, и понадобилось время для того, чтобы понять, что пешка эта строптива и упряма и будет быстро двигаться по шахматному полю – зачастую гораздо быстрее, чем другие фигуры.

Именно Дубинин остановил еще один проект указа, инициированный банковским сообществом, где предполагалось, что золотовалютные резервы Центробанк должен держать на счетах в российских, а не в западных банках. После истории с долларовой диверсией Дубинин не удивился, когда ему в очередной раз пришел на согласование проект указа президента о необходимости перевести золотовалютные резервы на счета российских банков. И хотя они были еще невелики – немногим больше двенадцати миллиардов долларов[122], – они могли стать отличным источником для повышения ликвидности банков. Дубинин не собирался вынимать деньги из ценных бумаг Казначейства США и перекладывать их на счета российских банков в том же Нью-Йорке. Фактически российские банкиры хотели стать посредниками между американскими банками и российскими властями. Этого Центробанку не требовалось. Дубинин отказал.

Глава Международного валютного фонда Мишель Камдессю встретился с российскими банкирами только раз, но долго потом не мог забыть ту беседу. Говорили словно глухие с немым. Или наоборот. Камдессю им объяснял про денежно-кредитную политику, про инфляцию и что с ней нужно делать, а банкиры кивали головами и в ответ жаловались на острую нужду в большом количестве свободных средств. «При чем здесь инфляция, ведь всем будет лучше, если ЦБ напечатает денег?» – говорили они. Камдессю им рассказывал про систему рисков в банковской системе, разделение полномочий и корпоративное управление, а они не считали нужным скрывать, что их полностью устраивает система, когда банк был частью холдинга и главным для себя считал обслуживание интересов этого холдинга.

После встречи с банкирами Камдессю со вздохом развел руками: «Как ни грустно говорить, но это типичный crony capitalism, Сергей». Дубинин только качнул головой, ему трудно было спорить: так называемый кумовской капитализм был в самом расцвете, и банкиры оказались яркими представителями капиталистов этапа первичного накопления, которым нипочем правила и экономические законы.

Отбил Сбербанк

Рядом с кремлевским кабинетом руководителя Службы безопасности президента Александра Коржакова стояла оглушительная тишина. Здесь можно было услышать каждый звук и каждый шорох. Шаги отдавались гулко и казались громким топотом.

Шаг – бум, шаг – бум, шаг – бум. Дубинин старался идти тише, но не получалось. «Загробный мир какой-то», – лезли в голову мрачные ассоциации. В приемной на небольшом диванчике сидел посетитель[123].

– Здравствуйте! – Дубинин сразу узнал Бориса Березовского, протянул ему руку.

Березовский, улыбаясь, приподнялся и торопливо ответил на приветствие:

– Здрасьте, Сергей Константинович, здрасьте.

Дубинин не стал спрашивать, почему Березовский сидит в приемной Коржакова. Ему и так все было ясно: сторожит своего протеже.

Дубинин пришел разговаривать с Коржаковым о кандидате на должность главы Сбербанка. Черномырдин уже предупредил Дубинина, что в администрации президента этот вопрос решен: помогать реструктурировать его будет Александр Смоленский, который руководил банком «Столичный». На встрече с Дубининым Смоленский прямо сказал, что готов помогать Сбербанку только в статусе председателя правления или президента. Смоленский с Дубининым разговаривал уверенно, было очевидно, что должность главы Сбербанка – крупнейшего в России банка – уже у него в кармане. Дальше формальности. Дубинин же за два месяца работы в ЦБ понял, что не все так, как кажется поначалу. Глава Центробанка сделал запросы о Смоленском в МВД, прокуратуру и ФСБ. Информация пришла противоречивая. С одной стороны, Ельцин вручил Смоленскому орден Дружбы народов[124], с другой – за ним тянется шлейф уголовных дел. В том числе Генпрокуратура сообщила, что возбуждала в отношении руководства «Столичного» два уголовных дела: об отмывании средств, полученных от продажи наркотиков и оружия, и о переправке через банк двадцати пяти миллионов долларов в Австрию по фальшивому авизо[125]. Прочтя такие сообщения, волей-неволей задумаешься: как такого человека назначить руководителем самого крупного банка страны? Любое неловкое движение – и социальный взрыв неизбежен. К тому же Смоленский не смог представить ни программы, ни общего видения будущего Сбербанка.

Дубинину кандидат не нравился. Вот он и пошел к Коржакову, понимая, что назначение политическое и без объяснения с ключевыми лицами в политике не обойтись. «Я еще разговор не начал, а он уже тут как тут», – подумал Дубинин про сидящего Березовского и зашел в кабинет к Коржакову.

Коржаков встретил Дубинина с распростертыми объятиями.

– Проходи, Сергей Константинович, жду тебя.

За рабочим столом разговор не клеился, и Коржаков предложил:

– Давай выпьем, что ль?

Дубинин не стал отпираться: он знал, что совместное распивание водки и разговоры «за жизнь» – старый ритуал советских чиновников, помогающий ведению дел. Коржаков позвал своего заместителя Георгия Рогозина, который с давних времен, еще в КГБ, считался специалистом в области астрологии и хиромантии. На столе быстро, словно на скатерти-самобранке, появились водка, аккуратно нарезанное сало, черный хлеб и соленые огурцы. Чокнулись, закусили. Коржаков посмотрел, как Дубинин жует сало, и со смехом стал высказывать Рогозину:

– Я ж тебе говорил, что Дубинин – русский, а ты всё – жид, жид… глянь, как свининкой-то хорошо Сергей Константинович закусывает[126].

Рогозин не ответил, только рассмеялся. Коржаков продолжил:

– Но я как раз про еврея хотел с тобой поговорить, Смоленского. Хороший он банкир, Сергей Константинович. Может возглавить Сбербанк.

Дубинин медленно прожевал сало с черным хлебом и сказал:

– Репутация у Смоленского странная.

Коржаков разливал водку по рюмкам и приговаривал:

– А у кого сейчас эта репутация не странная? Времена какие на дворе? Странные ведь. У тебя, Сергей Константинович, если покопаться, уж наверняка что-то странное можно найти.

Рогозину и Коржакову шутка понравилась. Они засмеялись. Дубинину хотелось уйти. Поговорив еще немного «за жизнь», то есть на темы, не связанные ни со Смоленским, ни со Сбербанком, когда сало на тарелке кончилось, а пустую бутылку спустили под стол, Дубинин вышел от Коржакова. Березовский терпеливо сидел на том же диване. Дубинин ему бросил:

– До свидания!

Березовский суетливо подбежал к нему и проговорил:

– Всего доброго, Сергей Константинович, всего доброго!

Березовский был уверен, что назначение Смоленского – вопрос решенный. Дубинин же, наоборот, понял, что прямого давления нет, значит, можно продвинуть своего кандидата. Он хотел предложить Андрея Казьмина, которого хорошо знал по работе в Минфине. Тот проходил научную стажировку в Минфине и Центробанке Германии, работал заместителем министра финансов, начинал карьеру еще в Госбанке СССР. Черномырдин же обещал, что он