Исправляя ошибки - Аля Кьют

но нет – это было обоюдное помешательство. Взаимное влечение между нами никуда не исчезло. Не я один подыхал от желания трахнуться. Саша тоже не утратила ни капли огня и страсти.

Она смотрела в окно или на Дана, пока мы ехали домой. Мне ни слова не сказала. Остаток вечера тоже был посвящен ребенку, разбору сумки, купанию перед сном. Саша оставалась тихой и подавленной.

Теперь вместо сексуального напряжения между нами возникла осязаемая недосказанность. Я должен был объяснить про звонок, наверное, даже извиниться, но язык не поворачивался.

У меня никогда не было отношений, которые подразумевали такой уровень ответственности. Я никогда ни перед кем не извинялся, не отчитывался. Разве что мама умела смотреть на меня так печально, что я каялся во всем и сразу, даже немного наперед. Моя сраная гордость уползала в нору только перед ней.

Для Саши делать исключение я не собирался. Она мне подыгрывала, изображая обычное состояние поздним вечером. Когда Дан уснул, Саша упаковала и убрала оставшуюся еду, села на диван с ноутбуком и собралась работать.

Я по привычке шатался рядом и не сразу заметил, что она сидит неподвижно, смотрит в одну точку, а по ее щекам текут реки слез.

Этого я вынести не мог. Сил не было смотреть, как она тихо плачет. В груди тотчас закололо, горло пересохло. Я подумал, она получила какие-то ужасные новости, и сел рядом с ней на диван.

– Саш, ты чего ревешь? Что случилось?

– Ничего, – ответила она без звука, одними губами и попыталась сделать вид, что все в порядке.

Но я, конечно, больше не собирался ходить гоголем вокруг нее. Пришлось убрать ноутбук с ее колен на стол и потребовать:

– Что случилось? Из дома плохие новости?

Она судорожно вздохнула и помотала головой, пытаясь отсесть от меня. Я схватил ее за руку.

– Отвали от меня, Марат. Что ты пристал? – ругалась Саша сквозь слезы.

– Я не могу понять, что случилось. Все было нормально…

– Не было! – рявкнула она шепотом.

Ну ладно, не было. Было круто, страстно, горячо и мокро потом. Нормальными наши ласки на пледе точно не были. Но вроде мы как-то сняли этот момент. Или нет?

Мои размышления перебила Саша.

– Неужели для тебя нормально привезти людей в лес и бросить их там?

– Я не бросал! Сказал же, – снова оправдывался я.

– Тебя не было почти два часа.

– Я говорил по телефону.

– Два часа?!

– Да! – я начал тоже орать шепотом в ответ. – Представь себе, у меня есть работа, которая иногда требует максимального внимания. Без меня никто не может решить определенные вопросы, и я сам обязан заниматься ими в срочном порядке. Это дела не трех минут, Саша. Иногда я с утра до вечера разговариваю по телефону так, что ухо отваливается.

Она поморщилась, потому что я опять не рассчитал силу и сжал ее запястье слишком сильно. Пришлось отпустить. Саша вырвала руку и обняла себя, отодвинувшись на край дивана.

Почему я все время перегибаю проклятую палку? У меня идеальная выдержка, но с Сашей я теряю любые связи с адекватным состоянием. Еще и выболтал лишнего. Опять! Черт подери!

Глядя на меня, как загнанный в угол зверек, Саша вроде бы верила, но была абсолютно разбита.

– Ты привез нас и бросил, – повторила она. – Бросил одних. Темнеть начало.

Я взорвался:

– Ты бредишь что ли? Да кто в здравом уме бросит мать с маленьким ребенком?

Саша закрыла лицо руками и расплакалась.

Я сидел как идиот и смотрел на нее, надеясь, что сейчас дождь слез закончится. Но она только сильнее рыдала, почти до крови вдавливая ногти в предплечья. Пришлось вмешаться в этот одинокий праздник тоски и отчаяния. Раскидал ее руки, притянул к себе и обнял крепко. Сашка было треснула мне в грудь кулаком, но на большее ее не хватило. Она совсем обессилела и просто поливала мою майку слезами и соплями.

Прижимая девчонку к себе, я ничего не говорил, просто ждал, когда она успокоится. До меня еще не дошло, в чем я виноват, но причастность к Сашиному состоянию уже чувствовал. Сняв майку, я вытер сухим местом Сашины глаза и нос, заставил высморкаться. Она засмеялась сквозь всхлипы.

– Ты совсем с ума сошел? Зачем сморкаться в майку?

– Ее уже ничего не спасет.

– Я постираю.

– Если только это. Может, попьем что-то горячее и поболтаем?

Я не рассчитывал, что она так быстро согласится, но Саша всхлипнула, пожала плечами и неопределенно махнула рукой в сторону кухни.

– Я покупала травяной чай. Можешь вскипятить чайник?

Нехотя отпустил ее и поднялся, готовый к выполнению задания. Налив воды, я отнес майку в корзину и решил надеть другую. От греха подальше. Слишком много у меня эмоций, когда Саша прижимается к моей груди, касается кожи пальцами. Лучше одеться, а то опять крыша поедет. Когда я вернулся, Саша уже насыпала в заварник травы и достала мед.

– Это помогает? – спросил я, присаживаясь за стол.

Чайник щелкнул, и Саша заварила траву.

– Не знаю, но сам процесс мне нравится. И запах.

Да, пахло классно. Мятой и кизилом.

Мы сидели друг напротив друга, дожидаясь несколько минут в тишине, когда травы отдадут воде вкус и цвет. Саша молча налила нам чай и положила по ложке меда.

Как только она сделала глоток, то обрела силы и твердый голос.

– Давай договоримся, Марат. Я сама за себя. Ладно? – выпалила она без эмоций, как диктор новостей.

– Мы не будем ни о чем подобном договариваться.

Она не сдавалась.

– Теперь только я организую любые выходы из дома. Мне не нравится от тебя зависеть.

– Но ты зависишь в любом случае, – не согласился я снова.

Саша выдохнула и чуть понизила уровень ультимативного официоза.

– Пойми, я привыкла все решать сама. Твои мотивы и планы мне неизвестны. Я тебя вообще не знаю, не доверяю и не собираюсь.

Я потер глаза и спросил:

– Почему ты мне не позвонила?

– Возможно, потому что у меня до сих пор нет твоего номера.

– Как это?

– Ну вот так.

Саша посмеивалась, водя пальцем по краю чашки.

– Мы это поправим, – пообещал я. – Дичь какая-то.

– Ты все время таскаешься за нами, выгуливаешь, как собак, и сторожишь дома, словно сам тоже цепной пес. Неудивительно, что нам не нужно общаться по телефону.

Слова Саши были пропитаны ядом, но и правды в них, конечно, достаточно.

Забавно, я никогда ни с кем не жил так долго без ощущения, что начинает давить ошейник или каблук.

– Я дам тебе свой номер и постараюсь