Владыка морей - Эмилио Сальгари

— Прекрасно. Мы заставим даяков гнаться за нами до самого берега. Сколько времени тебе, Каммамури, понадобилось, чтобы добраться до моря?

— Три дня.

— А мы попробуем проскочить быстрее. Рыбацких поселков на берегу много, и мы всегда можем рассчитывать найти на берегу какую-нибудь пирогу или прао.

Совещание закончилось полным одобрением выработанного Янесом плана, причем сейчас же все защитники кампонга были оповещены о принятом решении и встретили это известие без малейших возражений.

Затем спешно были произведены необходимые приготовления к самому побегу. Спингарды сняли со стен и разместили за внутренним палисадом на поспешно построенных платформах, погреба опустошили и всю браму вынесли во двор. Ее запасы составляли около восьмидесяти бочек колоссальных размеров, по два—три гектолитра в каждой. Таким количеством этого крепкого дурманящего напитка можно было свалить с ног целое войско.

Перед заходом солнца, изолировав несколько террас, чтобы привлечь внимание даяков, гарнизон поджег часть строений, заставляя осаждающих думать, что в кампонге вспыхнул пожар.

Закончив эти приготовления, сложив несколько костров под навесами и в нижних этажах павильонов, наполненных горючими веществами, гарнизон удалился за внутренний палисад и стал ждать врага. Как и предвидел Янес, осаждавшие, привлеченные видом пожара, разрушавшего те самые укрепления, о которые недавно разбились их отчаянные атаки, не замедлили покинуть свои палатки и снова ринуться на приступ. Они рассчитывали, что, очутившись между двух огней, гарнизон сдастся.

Сумерки спускались на землю, когда патрули на форпостах кампонга известили о приближении врага. Даяки, сформировав семь отдельных штурмующих колонн, с громкими криками прибежали к укреплению. Они заранее торжествовали победу.

Янес, видя, что они проходят зону колючего кустарника, приказал поджечь груды хвороста, сложенные под навесами и в жилых помещениях, и затем, убедившись, что гарнизон находится уже в пределах второго палисада, открыл стрельбу из спингард в ускоренном темпе, чтобы симулировать отчаянную защиту. Даяки в этот момент были уже под самыми стенами. Увидев, что стены отчасти разрушены, осаждавшие на миг остановились, опасаясь попасть в ловушку, но сейчас же вновь ринулись вперед и ворвались внутрь кампонга, издавая дикие крики и победоносно размахивая гарантами.

Увидев, что даяки первым делом набросились на бочки с брамой, стоявшие около горевших зданий, Янес распорядился прекратить стрельбу, чтобы не слишком раздражать нападающих.

Перед бочками даяки вновь приостановились: они не знали, что именно было в бочках, и еще не исчез остаток недоверчивости, боязни попасть в западню. Но запах алкоголя, просачивавшийся сквозь недостаточно плотно пригнанные пробки, не замедлил достигнуть их обоняния. — «Брама! Брама!» — был общий вопль. Дикари ринулись к бочкам, вырвали пробки и, подставляя руки под струи ароматной жидкости, пили одуряющий напиток. Радостный рев прокатывался по толпе осаждавших. Ничто не мешало насладиться драгоценным напитком, тем более что осажденные прекратили огонь.

Один глоток, только один глоток, и затем снова в атаку!

Но первые же капли выпитой брамы совершенно изменили их намерения. Их тянуло как можно дольше пользоваться бездеятельностью притаившихся, охваченных, казалось, полной паникой защитников кампонга. С другой стороны, этот драгоценный напиток был, конечно, гораздо вкуснее свинцовых пуль, которые ждали впереди.

И напрасно надрывались вожди, понукая даяков идти вперед: ничто не могло отогнать дикарей от их добычи.

Восемьдесят бочек брамы. Какое счастье! Никогда они не имели в своем распоряжении столько этого напитка!

Они побросали все, что можно, даже щиты и паранги, и пили, пили до одурения, оставаясь глухими к крикам и угрозам своих вождей.

Это была небывалая, фантастическая оргия, вакханалия, озаренная багровым светом пожарища.

Янес и Тремаль-Наик следили за тем, как люди гарнизона бесшумно расшатывали и вытаскивали в одном месте колья палисада, подготавливая себе путь к отступлению.

Между тем уже начали гореть навесы, и из всех окон жилых строений покинутой части кампонга повалили густые клубы дыма.

Еще несколько мгновений, и между осаждающими и осажденными должна была вырасти непроходимая стена огня.

Даяки, казалось, не обращали ни малейшего внимания на пожар, угрожающий охватить кампонг. Они по-прежнему опустошали одну за другой драгоценные бочки, причем их вожди, отчаявшись воздействовать на позабывших дисциплину воинов, кончили тем, что и сами последовали с усердием, достойным похвалы, их благому примеру и прилипли к бочкам с брамой.

Хаджи, руководивший штурмом издали, находясь в лагере и никогда не показываясь перед кампонгом, не видел, как его люди, сраженные брамой, падали, словно пораженные молнией, у обольстивших их бочек, под дождем искр все сильнее и сильнее разгоравшегося пожара.

Вскоре почти все здания кампонга обратились в один сплошной огненный столб.

Настал долгожданный момент.

— Вперед! — скомандовал Янес. — Оставляйте все, кроме оружия и припасов!

Неся раненых, отряд в глубоком молчании покинул палисад, перебрался за внешние стены и быстрым шагом двинулся к лесу.

Дарма скакала на лихом коне. Ее оберегали с одной стороны отец, с другой — Янес, тоже верхом.

Достигнув лесной опушки, отряд, состоявший приблизительно из сорока человек, включая семерых раненых, остановился перевести дыхание и посмотреть, что делается в покинутом кампонге. Фактория превратилась в один сплошной гигантский костер. Палисады дымились и разрушались вместе с платформами и домами. Наряду с треском горящего тикового дерева слышался рев пожарища и грохот взрывающихся спингард, которые остались заряженными. Несколько человек метилось по развалинам, перетаскивая подальше от огня пьяных дикарей, которым угрожала опасность заживо сгореть около погубивших их бочек с предательским ликером.

Должно быть, пилигрим держал в резерве несколько отрядов. Они предназначались, разумеется, для поддержки осаждающих колонн, если бы последним не удалось проникнуть в кампонг, и теперь, не слыша больше шума битвы, эти отряды направились к фактории, чтобы ознакомиться с положением дел.

— Хоть бы ад пожрал весь этот сброд! — выругался Янес, подгоняя своего коня. — Я жалею только об одном: пришлось уйти, не сведя счеты с этой проклятой собакой, пилигримом. Ну да ладно! Наше не уйдет… Посмотрим. Еще встретимся когда-нибудь…

— Когда-нибудь? — отозвался Каммамури. — Не когда-нибудь, а теперь. Надо уносить ноги: нас уже заметили, и за нами погоня.

При зареве пожара, заливавшего всю равнину, маратх заметил отряд даяков, продвигавшийся быстрым шагом вдоль лесной опушки и в то же время старавшийся остаться незамеченным. По-видимому, это был последний резерв хаджи, специально направленный в погоню за беглецами. Янес и Тремаль-Наик с первого взгляда убедились, что вступать в открытую борьбу с этим отрядом не имело никакого смысла, хотя и было несомненно, что главные силы даяков в дело не вступят.