Иностранец ее Величества - Андрей Остальский

Куда же, скажете вы, она смотрела? А куда могут смотреть двадцатилетние девушки, если вдруг, как гром среди ясного неба, в их жизни случается подобное событие: им предлагают руку и сердце наследные принцы? Многие ли из них смогут в такой ситуации не принять сильнейшее волнение за большую любовь? И откуда тем, кто не вырос при дворе, знать, каково это — «служить принцессой», а потом еще, может быть, и королевой. Какой это тяжелейший груз, сколь многим надо будет ради этого в жизни пожертвовать.

Крайне редко случалось, чтобы и более зрелые женщины находили в себе силы отказаться от столь лестного предложения. Известен только один случай: в 1761 году двадцатитрехлетний король Георг III по уши влюбился в красавицу леди Сару Леннокс. И сделал ей предложение — через посредника. Видно, не хотел рисковать, вдруг его унизят отказом? Но избранница молчала. Наконец король не выдержал, добился личной встречи и попросил прямо дать ему ответ, сказав, что от этого зависит «счастье его жизни!». «Мне нечего ответить вам, ваше величество», — сказала, потупившись, Сара.

Как потом выяснилось, леди Сара отказалась прежде всего потому, что могущественные придворные плели против нее интриги, и девушка понимала, что с ними не совладать ни ей, ни юному наивному королю. Но одновременно испытала и облегчение, поскольку монарх был ей не мил, она любила другого. И все-таки она, наверное, не выдержала бы соблазна троном, если бы столь влиятельные силы не препятствовали браку. Король же расстроился, сильно горевал, но в конце концов утешился, а женившись на Шарлотте Мекленбург-Стрелецкой, был ей примерным мужем, и та родила ему пятнадцать детей.

«Все же не так глупо было устроено, когда мы должны были жениться только на своих — на тех, кто с детства знал, что такое жизнь монарха и его окружения», — грустно заметил один близкий королеве человек.

Совсем неглупо и сказано, но, увы, жизнь не стоит на месте, и королевская семья больше уже не имела возможности действовать безопасно и наверняка. Приходилось рисковать. И риск иногда оборачивался серьезными осложнениями, которые Виндзоры, разумеется, должны выносить стоически, все терпеть, не подавать виду на публике.

Но Диана совершенно не готова была терпеть безрадостное, вымученное, тусклое существование с нелюбимым и не любящим ее человеком, неодолимое презрение семьи, которая в ее глазах выглядела нафталиненной командой ничего не знающих о реальной жизни, живущих в искусственном, фальшивом мире снобов.

Суждение это было несправедливо и поверхностно, но и у нее тоже была своя правда — правда обычного, нормального, теплокровного человека, сильной, страстной и темпераментной натуры, которой было невыносимо тесно и тоскливо в золотых оковах королевского двора. Равно как страшной правдой было и то, что в этой семье ей не от кого было ждать поддержки и слов приободрения, где для нее не нашлось ни грамма, ни фунта, ни унции любви и тепла.

Некоторое время Чарльз снисходительно прощал жене faux pas, ее промахи, «неправильное поведение», но довольно быстро роль ментора его утомила. Диана, эта ничего не понимающая в королевских традициях «глупая девчонка», стала его раздражать, и он присоединился к мнению семьи. К тому же выяснилось, что принц, выражаясь по-простому, любит другую.

Взломав устои ценой своей жизни, Диана освободила и Чарльза. Освободила и от нелюбимой жены, и от неодолимых вековых условностей. После такой трагедии старшее поколение уже не смогло возражать против его женитьбы на Камилле, а юристы, хорошенько поломав головы, нашли-таки аргументы и прецеденты, почему-то не находившиеся во времена Эдуарда VIII. Кроме того, Диана успела произвести на свет замечательных наследников-мальчиков, и потому можно было не беспокоиться о династических осложнениях. Условие было вроде бы выдвинуто такое: Камилла не сможет при этом именоваться принцессой Уэльской и не станет называться королевой, когда (и если) ее муж взойдет на престол. (Но в последнее время упорно говорят, что и этот, последний запрет вроде бы может быть отменен.)

Сама же Диана, конечно, не погибла, а, симулировав свою смерть, убежала, спряталась где-то за рубежами Британии и от королевской семьи, и от доставшей ее бульварной прессы и папарацци. Вот во что хочется верить наиболее радикальным поклонникам «народной принцессы». Эту идею подхватила модная британская писательница Моника Али, выпустившая роман под названием «Нерассказанная история».

В этом романе Диана выжила в катастрофе, сделала пластическую операцию, изменив внешность, и тайно уехала в США, где поселилась в заштатном городке Кенсингтон под русским именем Лидия. Но и тут ее, к несчастью, случайно узнает заезжий журналист — ведь никакая косметическая хирургия не могла скрыть ее «магнетически красивых глаз» (ага!).

Мнения критиков в оценке произведения разделились: одни сочли, что получился неплохой развлекательный триллер, другие объявили сюжет невыносимой глупостью, третьи — несмешным фарсом. И все, как один удивились: не ожидали ничего подобного от лауреата Букеровской премии. Но видно, и Монике Али не дают покоя история Дианы и ее прекрасные глаза.

Две трагические фигурки подростков-принцев, бредущих за гробом Дианы, сдавленных горем, с неподвижными, напряженными лицами (на публике заплакать нельзя, надо это все как-то выдержать) — эта картинка навсегда вошла в национальную память. Уильям был человеком, объединявшим Диану и с Чарльзом, и с бабушкой-королевой. Всеобщий любимец в семье, он стал и любимцем публики.

Уильям вырос, и оказалось, что он не только физически похож на мать, но и сочетает в себе унаследованные от Дианы обаяние, искренность, отвращение к позе с естественным королевским достоинством и выдержкой, которых матери при всех ее талантах все-таки не хватало. И — так кажется множеству англичан — с глубоко запрятанной, но всегда присутствующей в глубине глаз пожизненной грустью. Трагедия стала для него школой. Не суровой, а просто жестокой, но многому раз и навсегда научившей.

Уильям вдруг показался англичанам воплощением достоинств обоих несовместимых, казалось бы, начал, взяв лучшее от каждого из родителей. Выяснилось, что он и пару подобрал себе под стать, что Кейт Миддлтон обладает каким-то фантастическим врожденным умением держать себя с людьми, чем-то напоминая и Диану, и молодую королеву Елизавету одновременно. Подкупала и ее великолепная, теплая, совсем не державная улыбка. И тут стало ясно, что монархия вышла из кризиса в хорошей форме. Показалось: у нее снова появилось радужное будущее.

Кейт, конечно, перевернула страницу.

Два с лишним миллиарда жителей Земли смотрели свадьбу по телевизору, наблюдая в прямом эфире, как сказка становится былью — прекрасный принц женится на прекрасной простолюдинке, почти Золушке, пусть и из семьи миллионеров.

А каждый из счастливчиков-гостей (а их было тысяча девятьсот человек) на всю жизнь и на гордость внукам сохранит как сувенир картонную карточку с золотым тиснением: «По велению Ее Величества лорд-камергер приглашает Вас…»

Как дико, как архаично и как красиво звучит. Почему бодрая восьмидесятипятилетняя старушка, пусть как угодно замечательно воспитанная, ухоженная и элегантно одетая, может повелевать всякими такими лордами, камергерами и прочими, почему перед ней склоняются толпы? И не только толпы простых людей, но и великие мира сего: мужчины, будто простые смертные перед лицом высшего существа, отвешивают поклоны, а женщины и того пуще — делают книксен…