Ворг. Успеть до полуночи - Гай Юлий Орловский

Незнакомцы словно не заметили меня – продолжают смотреть в огонь, взгляд бесстрастный и умиротворенный. Пламя радостно скачет, потрескивая поленьями. По звуку – березовые, хотя в болотном оазисе берез не заметил. Ощущение, что костер горит уже не один день – вон золы сколько.

Надо что‑то говорить, но в голове, как назло, пусто, разве что муха не летает от края до края.

Человек слева качнулся, но взгляд остался на пламени. Его лицо чем‑то напомнило морду утопленников – такое же водянистое. Глаза тоже крупные и синие, прямо водяной.

Следующий человек похож на вылезшего из берлоги медведя: волосы черные, свалянные от грязи, как у меня после долгой дороги. Взгляд рассредоточенный, но что‑то подсказывает, это только видимость. На самом деле все замечает, только не реагирует.

С правого края незнакомец с бледной кожей. Наверное, на солнце делается прозрачным. Перьев на его одежде больше, чем у остальных, и качаются интенсивней, словно ветер дует прямо из него.

За ним, опираясь на короткую палку, застыл смуглолицый чужак. Кожа на лице натянута, черты острые. Даже сквозь шкуры видно: костлявый. В чем только душа держится? Но взгляд цепкий, впился в огонь, словно от этого зависит жизнь всего мира, и его в том числе.

В середине на вид обычный человек, если не считать пернатого наряда и гирлянд из бусин. Они свисают до самой земли, полностью закрывая ноги. Ощущение, что сидит в куче из шариков. В черных волосах натыканы перья, обточенные косточки и деревяшки. На лбу белой краской нарисован аккуратный круг с точкой в середине.

Понемногу стал догадываться: передо мной, должно быть, колдуны, знахари или кто‑то из этих. Угораздило…

Я решил нарушить тишину. В конце концов, козявка зачем‑то сюда притащила, и всполох тоже вел в эту сторону.

– Доброго дня, почтенные, – начал я. – Не дадите путнику погреться?

Хотел сказать что‑нибудь еще, что должно расположить ко мне, но незнакомец в центре круга резко поднял ладонь.

Я застыл с открытым ртом и стоял так, пока не пересох язык. Потом с шумом захлопнул челюсть и несколько минут наблюдал, как незнакомцы таращатся в огонь.

Пламя танцует, замысловато изгибая языки. Время от времени из самого сердца костра вырываются раскаленные искры, воздух трещит и пахнет золой. Огненные точки медленно опускаются вниз, но у самой земли исчезают.

Над огнем вьется нечто наподобие дыма. Долго думал – почему он так меня смущает. Потом дошло: нормальный костер чадит сероватым дымком, который по неведомому закону всегда направляется туда, где стоишь. А этот скорее исходит паром, как праздничный гусь.

Спустя несколько минут во мне стало закипать раздражение. Может, они там видят неведомое, но я простой ворг и не разбираюсь в высших материях. Зато прекрасно понимаю: если буду стоять, продую все веселье на горе и под горой.

– Почтенные, мне бы… – снова начал я, но человек, видимо главный, снова вскинул ладонь.

Внутри закипело, в глазах мелькнули красные точки. Против воли ощутил, как заострились клыки, холка вздыбилась.

– Шаманы, – произнес незнакомец в бусинах.

– Чего? – не понял я и подозрительно покосился на него.

Голос незнакомца оказался глубоким, как гномья шахта, и одновременно теплым. Даже вспомнил двоюродного прадеда – такой голос бывает лишь у тех, кто постиг скрытую мудрость жизни, но поделиться ею не может, потому как никто попросту не поймет. Такие ворги подталкивают к нужному пути. Главное – прислушиваться. Но молодняку обычно не до этого.

– Почтенные знахари, я не могу ждать! – прорычал я, игнорируя слова незнакомца. – А вы мне пасть затыкаете.

Незнакомец поднял взгляд, показалось, что мои ноги уходят в землю. Хотел отвернуться, но не смог. Темные, как болотная вода, глаза не мигая уставились на меня.

Мир вокруг закрутился, привычные формы исказились, словно в отражении кривого гномьего зеркала. Показалось, начал обращаться, только головой я не шарахался, да и сил на это сейчас нет. Горло сдавила невидимая лапа, внутренности скрутило. Я схватился за живот и сцепил зубы.

Неожиданно все прекратилось. Я шумно выдохнул и зло покосился на человека.

Взгляд незнакомца перестал быть пронзающим, он сморгнул туманную пелену и произнес спокойно:

– Не следует мешать, когда идет разговор с духами.

Все еще держась за живот, я выпрямился и потер зудящий затылок. Головокружение отступило, но во рту остался рыбный привкус.

– Откуда мне знать, чем вы тут занимаетесь? – сказал я глухо. – Это все козявка. Она к вам притащила.

Шаман окинул меня взглядом с головы до ног, лицо осталось каменным, но во взгляде мелькнула издевка.

– Ты бы штаны надел, – предложил он будничным тоном.

– Нет у меня штанов, – сказал я резко. – Уплыли.

Пока лез через топи, успел свыкнуться с отсутствием одежды, тем более это не впервой. И выходя к шаманам, даже не подумал о необходимости прикрыться. С другой стороны, чего прикрывать? Баб вокруг нет, а козявкам‑осам, похоже, вообще не интересно.

– Значит, уплыли, – многозначительно произнес незнакомец. – А вон там не твои?

Он указал мне за спину, я растерянно обернулся. На темной поверхности воды во всю ширину расползлись штанины. От колебания глади кажутся ожившими – шевелятся и тянутся ко мне. Удивительно, как пояс не утащил на дно. В науках я не силен, но точно знаю: тяжелое тонет, легкое всплывает. А пояс – ого‑го какой.

Я в один прыжок оказался у кромки и вытащил портки за штанину. С ткани ручьями хлынула вода. Пришлось отжать несколько раз, пока из материала не перестали выступать капли. Затем всунул ноги.

Мокрая ткань противно прилипла к коже, но я все равно упорно тянул на себя, пока наконец штаны не сели как надо. Я наспех застегнул пояс. Дурацкий пояс с клепками. Чтоб его!

Справившись с одеждой, я замер перед костром, думая, что делать дальше. На всякий случай показал левый клык, он у меня длиннее.

– Садись, – предложил главный шаман. – На воргах все и так сохнет, но с огнем быстрее. Да?

Он хитро прищурился и глянул на соседа справа. Худосочный шаман едва заметно улыбнулся и таинственно закряхтел:

– Хе‑хе.

Я сделал вид, что не заметил ехидства, и присел у костра. Мокрая ткань моментально нагрелась, ногам сразу стало тепло и приятно. Отсыревшая шерсть на загривке распушилась от жара, я провел ладонью и искоса глянул на шамана в бусинах. Сейчас даже слепому очевидно, что я ворг. Скромничать нечего.

– А штаны твои, – сказал старший, – не уплыли. По правде говоря, твоими они никогда не были. Так?

Шаман пристально уставился на меня – еще прожжет глазюками.

Я лязгнул челюстями и скривился. С ними вообще надо осторожно. Старые ворги говорили, шаманы – особый народ. Маги, колдуны и прочие – действуют наружу. Долго не понимал, что это значит, все время пытал отца и дедов. А они отправляли на речку мыться, чтоб не приставал с вопросами. Но иногда при хорошем настроении все же мало‑мальски объясняли. Из их слов понял, что маги магичат очевидно. Прочел заклинание – и обратил в жабу. Или наложил чары – и влюбилась девка без памяти. А шаманы делают по‑другому. Но как – никто не рассказал, да и не понял бы, маленький был.