Величайший рыцарь - Элизабет Чедвик

Иоанн решил не отвечать на улыбку, у него на лице было написано беспокойство. Он явно нервничал.

– Тебя нельзя назвать неосторожным, и язык за зубами ты умеешь держать. Я тебя хорошо знаю. Но дело короля – это дело короля.

– И мы оба верны ему до последней капли крови, – добавил Вильгельм. – Здесь холодно, а в море станет еще холоднее. По крайней мере, можно поговорить в тепле. – Он показал на харчевню за пристанью, над которой лениво вился дымок. Он шел из башенок с отверстиями для вентиляции, расположенных на крыше. – Если только не хочешь поехать в замок?

Это было предложено без энтузиазма. Вильгельм ушел оттуда, чтобы отдохнуть от напряженной атмосферы и натиска Фицрейнера на его кошелек.

Иоанн задумчиво посмотрел на брата.

– Нет, харчевня подойдет.

* * *

Заведение было уже заполнено моряками и пассажирами, ожидавшими посадки. Как и Вильгельм с братьями, они пришли сюда согреться и скоротать время. Братья сели за стол в углу, женщина принесла им графин с английским вином цвета соломы, корзинку со свежеиспеченным хлебом и еще одну с пирожками с изюмом и курицей. Вильгельм посмотрел на еду, в животе заурчало. К сожалению, все, что он съест, вылетит из него не дальше, чем через пять миль пути в море. Он не знал, что лучше: блевать на пустой желудок или на полный. Иоанн смотрел на еду так, словно ему на тарелках подали бревна н опилки. Только Ансель принялся за нее с удовольствием.

Вильгельм сделал глоток вина, которое оказалось терпким, но не кислым. Иоанн последовал его примеру, а затем посмотрел на него поверх кубка.

– Тебе следует знать, что Алаис беременна, – сообщил Иоанн и поморщился.

Вильгельм долго смотрел на брата.

– Ты не смог удержаться? Не мог не прикасаться к ней? – тихо спросил он. В голосе звучало отвращение.

Иоанн покраснел.

– Все было не так.

Он достал из корзинки буханку хлеба и принялся ее крошить, яростно работая ногтем большого пальца.

– Так как все случилось? Я думаю, что ты просто ждал подходящего момента.

– Я приехал сюда не для того, чтобы ты меня судил. Господь знает, ты и сам не без греха.

– Я что-то не помню, чтобы совращал кого-то из женщин, прислуживающих матери, как и молодых девственниц, – ответил Вильгельм, взял пирожок с курицей и решил, что лучше поесть. И пусть все идет к чертям!

– Боже! – Иоанн разломил буханку на две части. – Я знал, что ты отреагируешь как сладкоречивый священник, который боится высказаться прямо и откровенно. С чего я взял, что ты можешь меня понять?

– Я понимаю, – язвительно ответил Вильгельм. – Я все увидел по твоим глазам, когда вернулся от де Танкарвиля, а потом в Лондоне, куда вы все приехали на коронацию принца Генриха. Ты сломал ей жизнь – конечно, если только ты не предложишь ей стать госпожой Маршал; и тогда, вместо ее жизни, ты испортишь свою.

– Я ее не совращал. Она сама пришла ко мне, по доброй воле. Это было взаимное желание.

– Это правда, – вставил Ансель, прервав работу челюстей. – Она сама.

Парень добавил вина себе в кубок. Иоанн еще помрачнел.

– Она хотела научиться заманивать сокола – чтобы он летел обратно, – пояснил он. – Я предложил ее научить. Что бы ты там обо мне ни думал, все началось с этого, и ничего более. Я сдерживался… Я…

– Но она беременна, – Вильгельм приподнял брови. – Это не значит «сдерживался».

– Я не сделан из камня! – разозлился Иоанн. – Она взрослая женщина и сама соображает, что делает. Что бы ты ни думал, я не затаскивал ее в лес и не насиловал. – Он запустил обе руки в волосы. – A-а, что сделано, то сделано, и время назад не обратить. Она ни в чем не будет нуждаться, как и наш ребенок. Боже, такое происходит постоянно. Старый король Генрих зачал двух сыновей, до того как женился. А у его деда их было два десятка. Если с тобой такого не случилось, значит, тебе просто повезло. Не говори мне, что ведешь жизнь монаха.

Вильгельм посмотрел на второй пирожок, с изюмом.

– Нет, но я осторожен, – заявил он, работая челюстями. – Я ведь не в том положении, чтобы содержать жену или любовницу и растить детей.

– Да, но отказ от участия в этом не всегда срабатывает.

Вильгельм проглотил кусок.

– Как я предполагаю, мама вас обоих поджарила на медленном огне? – спросил он после недолгого молчания.

Ансель улыбнулся.

– Ад покажется холодным в сравнении с тем, что устроила она, – сообщил он, но Иоанн тут же сильно врезал ему локтем в бок.

– Она показала, как недовольна сложившейся ситуацией, – сказал Иоанн натянутым тоном. – Но мы пришли к пониманию. При условии, что мы с Алаис не будем выставлять напоказ наши отношения, она готова с ними примириться.

– А что будет, когда ты женишься?

Иоанн втянул воздух сквозь зубы.

– Я буду решать эту проблему, когда она встанет. Я просто хотел сообщить тебе, что ты станешь дядей. Надеюсь, ты желаешь нам добра и проявишь интерес к нашему ребенку.

Не стоило дальше указывать на трудности, с которыми предстоит столкнуться Иоанну и Алаис. Это было бы безжалостно. Иоанн и так их хорошо понимает. Да и, как он сказал, кто такой Вильгельм, чтобы его судить? На все воля Божья… Вильгельм расслабился, наполнил кубок и поднял тост.

– Я буду рад и тому, и другому, – заявил он. – Я с удовольствием стану дядей и буду проявлять интерес к ребенку. Если ты доволен, то и я доволен. И рад за тебя.

Иоанн кисло улыбнулся, словно надкусил дикую сливу, и чокнулся с Вильгельмом.

– Ты должен радоваться, – сказал Иоанн. Ведь это же означает, что по закону ты все равно остаешься моим наследником.

Шинон, Анжу,

март 1173 года

Весна поздно пришла в долину Луары. Ледяной ветер бушевал за толстыми стенами дома в Шиноне, угрожая сорвать недавно появившиеся бледные цветы с вишневых деревьев. Он злобно налетал на нарциссы и чистотел, которые робко цвели в укромных уголках двора. То и дело начинался дождь.

Вильгельм подумал, что зима в этом году оказалась очень суровой и никак не желает уступать задерживающейся весне. Он вместе с Болдвином де Бетюном выехал размять боевых коней. Они пользовались любой возможностью потренироваться в боевых искусствах. Эти навыки им вскоре вполне могут потребоваться. Копыта коней выбивали из земли комья грязи, когда рыцари неслись к столбу с перекладиной, чтобы пронзить копьем цель. Как и обычно, собралась толпа зрителей, здесь был и Вигайн. Он стоял рядом с Уиллом Блундом, церемониймейстером молодого короля, и Ричардом Барром, хранителем печати. Вильгельм подозревал, что их присутствие здесь, на тренировочном поле, холодным мартовским утром – это попытка на время забыть о буре, зреющей внутри стен за их спинами. Вильгельм проткнул щит на столбе копьем, и перекладина быстро завертелась. Вильгельм пригнул голову, чтобы не врезаться в мешок с песком на другом ее конце, поскакал кентером дальше, потом остановил коня и стал смотреть, как Болдвин выполняет упражнение. В обычный день принц Генрих составил бы им компанию, чтобы потренироваться под руководством Вильгельма. Но это был необычный день, и, если не случится чуда, обычным он не станет. Вильгельм шлепнул Бланкарта по шее и направил жеребца назад, к началу разбега.