Монах и дочь палача. Паутина на пустом черепе - Амброз Бирс

В этот момент она ощутила в панцире сильное тепло, а еще через мгновение помчалась вперед с огромной для нее скоростью.

– А как же ваши встречи? – насмешливо ухмыльнулся мальчишка-оборванец.

– Я вспомнила еще об одной, – последовал торопливый ответ.

Пристально глядя на воробья, гремучая змея разинула пасть и пригласила его войти.

– Я бы с радостью, – сказала птичка, не смея выдать безнадежности своего положения, но всячески стараясь заставить змею отвести от нее гипнотизирующий взгляд, – однако я полностью погружена в созерцание вон того зеленого заката и не могу оторвать от него глаз больше чем на минуту. Сейчас я снова туда повернусь.

– Конечно, давай, – смилостивилась змея, и в голосе ее прозвучала ирония. – Нет ничего лучше, чем хороший, добротный зеленый закат.

– А ты заметила того человека с дубинкой, что стоит позади тебя? – продолжал воробей. – Красивый парень! Пятнадцать локтей росту, с семью головами, и очень необычно одет – есть на что посмотреть.

– Меня не особо интересуют мужчины, – ответила змея. – Они во всем уступают змеям, кроме разве что злобы.

– Но с ним рядом стоит по-настоящему интересный ребенок, – в отчаянии продолжала птица.

Гремучая змея глубоко задумалась, а потом разразилась следующим монологом:

– Существует вероятность – скажем, один шанс из десяти тысяч миллионов – что эта певчая птичка говорит правду. Один шанс из десяти тысяч миллионов на то, чтобы увидеть по-настоящему интересного ребенка, стоит жертвы, и я ее принесу.

Сказав это, змея отвела свой мерцающий взгляд от птицы, которая немедленно взлетела, и обернулась. Надо ли говорить, что никакого по-настоящему интересного ребенка не было – ни там, ни где-либо еще.

МОРАЛЬ: Лживость – весьма скверный сорт храбрости, однако она может послужить вашим целям, если применять ее достаточно упорно.

Один человек, которого весьма раздражали набеги тощего соседского осла, замыслил извести вредителя.

– Итак, – сказал он, – если это животное решит заморить себя голодом посреди изобилия, то по закону я не буду виноват в его смерти. Я читал про один трюк, который, как мне кажется, решит проблему.

Он взял два тюка лучшего сена и положил их на дальнем поле примерно в 40 локтях друг от друга. После этого он приманил осла солью и привел его к месту между двух тюков.

– Вот тебе, злодей! – сказал он с дьявольской ухмылкой. – Теперь мучайся, решая, какой тюк сена съесть первым, чудовище! – и ушел, крайне довольный своей уловкой.

Через несколько недель он вернулся на поле с телегой, чтобы увезти сено обратно. Сена на поле не оказалось, но телега пригодилась для того, чтобы вернуть хозяину несчастного осла, который слишком растолстел и не мог идти.

Эта история должна показать, как глупо полагаться на учение неизвестных и посредственных авторов. [Жаль, что наш автор навлек на себя обвинения в том, что он исказил, а может, и выдумал некоторые из приведенных фактов, сделав это с недостойной целью – вызвать неодобрение по отношению к своему достойному сопернику. – ПЕРЕВОДЧИК]

Однажды птичий король собрал своих придворных, чтобы судить медведя, который находился на свободе под личное обязательство. Медведя призвали ко двору, и он с большим смирением явился к королю.

– Что вы можете сказать в свою защиту, сэр, – спросил король, – по обвинению в непростительном разорении гнезд наших верных подданных, когда бы вы на них ни наткнулись?

– Позвольте обратиться к вам, ваше величество, – ответил медведь с почтительным жестом, который он то и дело повторял, с каждым разом все ближе подходя к королю. – Я не стану испытывать чувствительность вашего величества признанием в том, что я люблю яйца; я смиренно признаюсь в своем преступлении, предупрежу ваше величество о его возможном повторении и попрошу у вашего величества любезного разрешения спросить: что ваше величество намерено делать?

Короля и его министров поразила и столь уважительная речь, и оригинальность последнего вопроса, и медвежья лапа. Самое большое впечатление произвела именно лапа.

Всегда прислушивайся к лести нижестоящих, которые обладают силой: это подбодрит тебя в минуту упадка.

Философ, сосредоточенно читавший Авесту, поднял глаза от книги и увидел свинью, яростно набросившуюся на ушат холодных помоев.

– Благослови нас небо! – сказал мудрец. – Подари мне чистое удовольствие лицезреть старый добрый пример чувственности. Как только мое сочинение «О взаимосвязи умственных сил» принесет мне славу и состояние, я надеюсь отказаться от высоких занятий и посвятить остаток жизни культивированию своих склонностей.

– Слава Аллаху! – сказала свинья. – Нет ничего более похожего на бога, чем Ум, и ничто не может доставить большего удовольствия, чем интеллектуальные занятия. Я должна поскорее покончить с этими грубыми материальным делами, чтобы вернуться в яму, где я люблю валяться, и предаться там философским размышлениям.

У этой истории одна мораль, если вы философ, и совсем другая, если вы свинья.

– Ужасно темно, правда? – сказала однажды ночью сова, глядя на кур, которые устраивались на насесте в курятнике. – Даже не знаю, как я найду дорогу в свое дупло.

– Тебе незачем это делать. Ты можешь спать здесь, у двери, а утром отправишься домой, – предложил петух.

– Благодарю, – сказала сова, усмехнувшись простоте этого глупца; у нее было достаточно времени, чтобы насладиться своим остроумием, так что она устроилась на указанном ей месте, закрыла глаза и притворилась, что крепко заснула, однако вскоре ее крепко схватили за горло чьи-то острые зубы.

– Я забыл тебе сообщить – раздался голос петуха, – что место, которое ты совершенно случайно заняла, пользуется большим спросом, и сидящие на нем куры часто попадали в лапы этой мерзкой куницы. Даже не знаю, сколько раз я частично овдовел из-за этой коварной злодейки.

По очевидным причинам ответа не последовало.

Эта притча учит, что большая глупость – нет хуже греха! – бить козырем туза, с которого пошел ваш партнер.

Толстая корова совершала неуклюжие и несуразные прыжки на весеннем солнце и тут заметила приближающуюся лошадь. Корова немедленно сменила походку на серьезную и придала морде выражение спокойной торжественности, которое сделало бы честь брахману.

– Прекрасное утро! – сказала лошадь, которая, вдохновившись примером коровы, выделывала легкие курбеты и потряхивала головой.

– Этот малоинтересный факт, – ответила корова, занявшись исключительно своей жвачкой, – на мой взгляд, совершенно не оправдывает того, что вы сначала совершили множество неприглядных телодвижений, а потом начали приставать к совершенно незнакомой вам корове.