Беспредельщик - Анна Штогрина

— Лили, что произошло, родная? — встревоженно спросил папа. Он стоял в пижаме и тапках на пороге, не понимая, чего я реву, как свихнувшийся лось.

Мама выглянула из за спины отца. Сонная и растрепанная в ночнушке.

— Дорогая, чего ты так истеришь среди ночи? Что случилась? — с непонимающим видом спрашивала она.

— Машина… моя… угнали… — сквозь всхлипы и слезы, икая, пыталась я объяснить.

И тут началось.

Обычно спокойный папа метался по квартире. Сносил все углы. Возмущался и звонил в полицию.

Мама делала инфарктный вид и охала, закатывая глаза, и держалась за сердце почему то справа.

А я сидела, как красавица из "Звонка", что из колодца вылазила. С лохматыми патлами на лицо и опущенной головой в песок.

Слезы лились из глаз сплошным потоком, окончательно прорвавшем плотину моего самообладания.

И весь этот сумасшедший баллаган происходил под звук ревущей сирены сигнализации дома.

И никто даже не додумался набрать код и отключить ее.

В прострации и анабиозе я вспомнила всего одно высказывание страховика

— Лилия, мне очень жаль, но у вас еще в прошлом месяце закончилось полное Каско страхование. Ваш отец отказался продлевать, сказал, что для вас это сейчас непосильные траты. А обычная страховка покрывает две тысячи долларов ущерба при аварии. Угон страховым случаем не считается…

Пиздец…

Лили.

Я шла в институт с четким намерением убить Самойлова. Реально взяла свой пневматический пистолет в рюкзак. Папа подвез меня к универу, пряча глаза в пол.

— Полиция сказала, что сработано чисто, без отпечатков и улик. Удивительно, как эти беспредельщики списали код твоей сигнализации и замка. Как завели машину. Я буду жаловаться в Порше центр. Мы это так не оставим, дочь…Лили?

Я вышла из машины молча, громко хлопнув дверью.

— Киса, я слышал твою тачку украли. Весь город гудит. Даже в интернете в новостях есть объявление. Хочешь, покажу, — Ринат подошел ближе.

Видя мой рассерженный вид, осмотрительно не приблизился на расстояние вытянутой руки.

— Где этот гребанный фрик? — сквозь зубы прошипела я.

Ринат уставился на меня, как психотерапевт на шизофреника с запущенной формой заболевания.

— При чем тут Самойлов? Уж не думаешь ли ты, киса, что это он угнал твою тачку? — с ухмылкой произнес Ринат.

— Нет, блядь, не думаю. Я точно знаю, что это этот уебок сделал! — прокричала я.

— Уф, киса, выдыхай! Прежде чем человека обвинять в преступлении, надо иметь веские доказательства…

— Отвали от меня, Ринат. Не нарывайся. Иди найди ту шлюху белобрысую, Светулю, и ей втирай свое дерьмо. А меня оставь в покое. Уже помог моей семье. Спасибо. Твой отец одобрил моему кредит, а я полностью рассчиталась своей пи*дой. Отработала!

Я толкнула его в плечо и пошла к муниципальной парковке.

— Лили, ну зачем ты так. И при чем здесь Света? — донесся жалобный писк мне в спину.

К черту. Я заебалась от всего.

Уйду из дома. Начну жизнь с белого листа.

Только машину свою сначала надо вернуть.

Самойлов, как ни в чем не бывало подъехал к универу и припарковал байк возле дерева. Снял шлем, сразу натянул капюшон и свой дебильный намордник. Опять весь в черном, словно он лидер движения сатанистов.

Я быстрым шагом в кроссовках направилась к нему.

Машинально засунула руку в рюкзак и нащупала пистолет. Хоть он и пневматический, но если выстрелить в упор в его наглющие ядовитые глаза, быть ему трупом. Убивать его при всех — беспросветная глупость.

Я это понимала даже пребывая в дичайшей ярости.

Надо его увести куда то подальше. Я оглянулась на гаражный кооператив через дорогу в дворах.

— Привет, Платон, — сдерживая гнев и раздражение прошипела я сквозь зубы.

Он смерил меня уничтожающим циничным взглядом. Таким, от которого я была готова осуществить задуманное прямо сейчас.

— "Потрахаться" сегодня не интересует. Чур, я пас, — сказал он и, отпихнув меня плечом, пошел к универу расслабленной вальяжной походкой.

— Нам надо поговорить. Если не боишься, пошли отойдем, — громко сказала я.

Он остановился и обернулся. Поправил рюкзак на плече.

— Ты составила прайс? Обсудить хочешь? Я люблю анал. Надеюсь, ты учитываешь пожелания клиентов? — с нескрываемой насмешкой в голосе подъебнул он меня.

Я заскрипела зубами. Вот же подонок!

— Прекрати грубить. Я тебя никак не оскорбила…пока. Ты с мамой тоже так разговариваешь? Как моральный урод?

Глаза Самойлова превратились в две щелки. Он резко сорвал с себя балаклаву. И подошел ко мне впритык. Его губы изогнулись в кривом оскале. Так, словно у него сейчас появятся вампирские клыки, и он сожрет меня.

— Ты явно попутала, Лили. Еще раз скажешь что то про мою мать, и я тебя задушу, — с этими словами он вцепился мертвой хваткой мне в шею. Совсем не по детски и не играючись. А с такой силищей, что мне казалось, он сейчас сломает мои шейные позвонки.

Я схватила его руку, царапая ногтями.

— Отпусти, псих, — прохрипела я, чувствуя, как не могу вздохнуть, и голова начинает вертолетить.

Он отшвырнул меня в тот момент, когда я задыхалась и пыталась вдохнуть.

— Ты совсем ненормальный. Я просто хотела поговорить, придурок, — я потерла шею, хватая ценный кислород.

— Говори. У тебя минута, — скомандовал он.

— Пошли отойдем. Туда, за гаражи, — сразу сориентировалась я.

Он презрительно фыркнул

— Боишься, что твои мажористые дружки увидят королеву рядом с беспризорником? — с насмешкой произнес он, — Или сто долларов понадобились. Решила глоткой отработать?

— Заткнись уже, — вскипела я.

Никто никогда не позволял себе со мной разговаривать настолько грубо и унизительно.

Я никому бы не позволила так с собой разговаривать. Уничтожила б на месте. Испепелила б взглядом. Превратила жизнь обидчика в кошмар. Ад при жизни.

А перед Самойловым я стояла, как под гипнозом его изумруда глаз. Словно под веками у него мистические камни вместо зрачков, и они своим мерцанием вводят меня в состояние близкое к трансу. Покорности.

— Ну пошли, — вдруг согласился Платон.

Я на миг зависла рядом с ним и забыла, что сама его должна была утащить к гаражам и пригрозить оружием, чтоб он вернул мою тачку.

Тут же мысль о любимой машинке придала решимости, и я прям побежала за ним. Он шел не оглядываясь, размашистым шагом. Один его — мои три. Я аж запыхалась.