Короли Италии - Джина Фазоли

Заговор был раскрыт за день до установленного огранизаторами срока, но Фламберту сохранили жизнь. Скорее огорченный, нежели оскорбленный, Беренгарий вызвал Фламберта к себе, по-дружески побеседовал с ним, напомнил о дарованных ему ранее привилегиях, подарил ему золотой кубок и отпустил заговорщика с миром.

Однако и на этот раз милосердие государя не вызвало признательности у человека, которого он облагодетельствовал.

Чувствуя себя униженным поступком императора, Фламберт провел всю ночь, обдумывая новый заговор. Между тем Беренгарий на ночь остался все в том же павильоне у церкви св. Петра, не допуская даже мысли о том, чтобы переехать в соседний дворец, в котором он смог бы с легкостью противостоять внезапному нападению. Напрасно молодой Милон, его верный вассал, заботливо отобравший надежных людей, настаивал на необходимости выставить охрану вокруг павильона. Беренгарий наотрез отказался от охраны и повелел Милону удалиться вместе с его людьми, поскольку был абсолютно уверен в том, что ничего плохого с ним не произойдет.

Действительно, ночь прошла спокойно, и на заре Беренгарий по своему обыкновению отправился в церковь. От молитвы его отвлекли внезапно раздавшиеся голоса и бряцание оружия. Ни о чем не подозревая, император пошел к дверям, чтобы посмотреть, что происходит. Увидев Фламберта, он поинтересовался, чего хотят пришедшие с ним люди. Судя по рассказу Лиутпранда с очевидным фольклорным оттенком, Фламберт уверил Беренгария в том, что у этих людей нет злого умысла против него, что они хотели покарать тех, кто собирался его убить. Император поверил и встал в их ряды, готовый сражаться, и кто-то сразу же ударил его копьем в спину. Беренгарий упал и 7 апреля на рассвете испустил дух.

Много лет спустя на каменном полу еще оставались пятна крови, а память людей хранила воспоминания о добродетелях престарелого государя, его набожности, милосердии, храбрости, честности. Но окидывая взглядом полную треволнений историю жизни Беренгария, никто из них, возможно, даже не задумывался о том, что по существу он был слабовольным человеком. Беренгарий не умел сопротивляться ни людям, ни событиям, раз за разом позволял себя опередить или одолеть. Ему явно не хватало ни ума, ни воли, чтобы справиться с задачей, которую жизнь поставила перед ним.

Конец правления Рудольфа II и приход к власти Гуго Вьеннского. — Начало правления. — Мантуанское соглашение. Мароция. — Римские события. — Вопрос о наследовании Прованса. — Гуго и итальянские сеньоры: заговор Вальперта. — Тосканские события. — Римская авантюра.

Узнав о кончине Беренгария, Рудольф II постарался как можно быстрее вернуться в Италию, чтобы опередить других возможных претендентов на наследство погибшего правителя.

В маркграфстве Фриули какое-то время колебались, но все же смирились с приходом Рудольфа к власти. Когда же по прошествии нескольких месяцев никто так и не собрался его свергнуть, то даже венецианский дож Орсо II Партеципаций признал его формальное право на трон Италии: он попросил Рудольфа заверить соглашения, которые издавна существовали между Венецией и Павией, но нуждались в периодическом подтверждении.

Других успехов новый король не добился. Как и при жизни Беренгария, Рудольф был признан государем, лишь на территории к северу от По и в части Эмилии, а жители Тосканы и маркграфства Сполето продолжали делать вид, что не знают о существовании в Северной Италии короля по имени Рудольф.

Из-за того, что доставшиеся Рудольфу владения были не слишком обширными, а его авторитет весьма невысоким, он воспринимал Итальянское королевство как территориальный придаток Бургундии — не более того. По всей вероятности, он не предпринимал никаких попыток утвердить свое господство в областях, оказывавших ему неповиновение. А правление Рудольфа на подвластных ему землях можно признать самым невыразительным за всю историю Италии.

В дошедших до нас грамотах Рудольфа — а их около 12 — по большей части повторяется написанное его предшественниками. Некоторые из них свидетельствуют о примиренческой позиции короля по отношению к наиболее близким Беренгарию суждениям, но в целом ни одно из распоряжений Рудольфа не придало его правлению самобытного характера.

Правление в Италии короля, императора, полностью осознающего свой долг перед государством и Церковью, было одним из основных пунктов политической программы Иоанна X. Рудольф II, конечно же, был не тем государем, которого Папа желал видеть в Италии, поэтому Иоанн X и его советники стали задумываться над возможностью свергнуть его и посадить на его место государя, который с большей вероятностью смог бы удовлетворить нужды Италии и Святого Престола. Таким образом, Иоанн X столкнулся с той же проблемой, что и итальянские сеньоры, которые несколько лет тому назад собирались отобрать корону у Беренгария и искали претендента на нее.

Впрочем, одну кандидатуру сразу предложили тосканские маркграфы: Гуго Вьеннский был их дальним родственником, — а других вариантов не находилось.

Здесь возникает вопрос: почему маркграфы ничего не предпринимали раньше, когда итальянцы взбунтовались против Беренгария, чтобы посадить на его место Рудольфа? Далеко не убедительным выглядит предположение о том, что тосканская династия вообще не была замешана в истории с мятежом. С другой стороны, известно, что после смерти Берты 8 марта 925 года тосканцы стали поддерживать кандидатуру Гуго. Возможно, Берта противилась выдвижению сына по неким политическим причинам, о которых мы уже никогда не узнаем, или же ею двигала необъяснимая неприязнь, порой разделяющая родителей и детей.

Что бы ни скрывало прошлое, отныне представители тосканской династии воспринимали Гуго как будущего короля Италии. Его старинная вражда с Иоанном X утихла после смерти Адальберта и Берты, и понтифик одобрил кандидатуру Гуго. К тому же Иоанну X было известно, что Гуго обладал всеми качествами государственного мужа и мог рассчитывать на поддержку многих знатных сеньоров Северной Италии, которым его расхваливала Эрменгарда, сестра Гуго и маркграфиня Иврейская.

Среди всех женщин, для которых Лиутпранд Кремонский не пожалел словесного яда, пожалуй, лишь Эрменгарда заслуживает его даже по прошествии веков. Дочь Берты Тосканской, она, по всей видимости, обладала недюжинным умом и сильным характером. Кроме того, как и ее мать, она была одержима страстью к политике и к плетению интриг, без которых политика не обходится практически никогда. В какой-то момент ей удалось превзойти авторитет мужа, который отошел от дел (возможно, из-за серьезной болезни), после чего она превратилась в одну из самых значимых фигур при дворе Рудольфа II. Рудольф относил Эрменгарду к числу своих советников и всегда следовал ее советам, что дало почву для слухов о непозволительной связи между ними.

Но вскоре отношения короля с маркграфиней испортились. Ламберт, архиепископ Миланский, как и прежде, оставался в числе верноподданных короля, а маркграфиня организовала самый настоящий бунт, кульминацией которого стала осада Павии мятежниками зимой 926 года.