Птичка для сталкера - Маша Малиновская

шепчу ему, запуская пальцы в его волосы и откидывая свою голову назад, когда Назар начинает двигаться.

А ведь хорошо. Правда хорошо мне с ним. С другими я и не бывала, но ведь это не мешает понять, что мне очень хорошо с этим человеком.

Он разбудил меня. Я тонула в своей душевной могильной сырости, отключалась от мира иногда в самый неподходящий момент. А он, пусть и довольно странным, даже диким каким-то способом, но заставил меня взглянуть на жизнь иначе. Впрыснул краски в моё восприятие мира. Как-то понял, что именно мне нужно.

И да, мне хорошо с ним и сейчас, когда мы открыты. Без капюшонов, масок и тёмных проулков. Глаза в глаза, прямо, при свете.

Мне хорошо.

Оргазм поглощает меня всего на какие-то доли секунды раньше, чем моего сталкера. Он зажмуривается, выдохнув чуть громче, чем я ожидала при его вспышке удовольствия, и тут, к своему жуткому стыду, я только сейчас вспоминаю, что у него незажившая рана. Пулевая!

– Тебе больно? - беру в ладони его лицо и смотрю в глаза. Да, мне надо привыкать, что теперь я их могу видеть.

– Если бы это было больно, - хрипло дыша, говорит он, - то мужчины бы так не любили секс.

– Я не об этом! - хохочу, шутливо стукнув его по влажному от пота плечу.

– А о другом не парься, Канарейка. Отдышалась? Сюда иди, - говорит как и тогда в моей комнате.

Кажется, моему сталкеру и передышки особой не надо, потому что он переворачивает меня, укладывая грудью на прохладный стеклянный стол, а потом наши тела снова становятся единым целым.

24

– Как ты выбрался?

Я лежу на груди своего сталкера, прижимаясь ухом и слушая, как бьётся внутри сильное сердце.

– Никак, - он кладёт руку мне на затылок, пока я, едва касаясь, веду пальцем по тёмно-лиловому шраму на боку. - Я не стал уходить, а вышел навстречу. Разан хорошо стреляет, и раненым я бы мог не уйти по стенам, а поймать ещё пулю. Или, что ещё страшнее, он бы выстрелил в машину, на которой тебя увёз Влад.

У меня мороз по коже ползёт, как только я представляю, что всё это могло сбыться. Назар чувствует и сильнее прижимает меня к себе.

– И что? Как отреагировал отец? Вы же давно не виделись?

Назар усмехается, и я ощущаю ухом вибрацию в его груди. Не удержавшись, снова прижимаюсь губами к гладкой горячей коже.

– А ты как думаешь? Он был… удивлён и обескуражен, а потом, как обычно, взорвался гневом. Вызвал, правда, врача, чтобы меня заштопали и выписали лечение. Пуля, к счастью, прошла на вылет, ничего не задев. Как я уже сказал, Разан хорошо стреляет. У него не было цели меня убить, хотя он и не был в курсе, что это я.

– И что дальше было? Они тебя отпустили, когда тебе стало лучше?

– Я сам ушёл. Отцу, предполагаю, это не сильно понравилось, но меня это мало волнует.

Как у него всё непросто. Хотела бы помочь, только представления не имею, как это сделать.

– А мама? Ты виделся с ней и сестрой, когда вернулся из этого интерната? - откидываю голову ему на плечо и смотрю в лицо.

Снова хочу прижаться губами к его губам. Как так получается? Мы едва отдышались после того, как выжали друг друга досуха. Я даже во времени уже потерялась. И вот теперь, когда мы лежим совершенно без сил, обнявшись, раздетые и открытые, когда и души свои обнажаем друг перед другом, мне снова хочется его поцеловать. Разве так бывает, чтобы тело другого человека вызывало такое желание?

– А зачем ей это, Надя? У них с Ами всё хорошо.

– Ты наблюдаешь? Как наблюдал за мной?

– Иногда, - он ведёт пальцами по моей спине, вызывая лёгкие мурашки в пояснице. - А ты? Ты связывалась с мамой?

Вот оно - наше общее. Мы действительно с ним похожи.

– Нет, - с удивление обнаруживаю, что в горле собирается горечь, хотя я давно научилась вспоминать о матери без этого едкого ощущения. - Наверное, и моей маме без меня хорошо. Мне всё равно.

Назар переворачивается и нависает надо мной, глядя в глаза серьёзно.

– Это не так, Канарейка. Тебе не всё равно. Не должно быть, потому что. Это твоя поломка, я сразу почувствовал, как в тебе она фонит, ещё тогда в клубе, когда ты, обдолбанная, налетела на меня.

– Обдолбанная - звучит обидно, - переключаюсь я, сознательно игнорируя его замечание про поломку. - Я была пьяная.

– Нет, не пьяная. Тебя опоили те двое и только и ждали, как гиены, когда ты отключишься, чтобы хорошенько поиметь. Я решил тебя от них забрать.

– Чтобы поиметь самому? - выгибаю бровь, меняя тон разговора.

Это не претензия к нему, это скорее уже игра, потому что я снова чувствую, что хочу его. Опять. В который раз за эти несколько часов.

Интересно, я хоть сидеть без дискомфорта смогу?

– Ну нет, - он вдруг смеётся, а потом прижимает подушечку большого пальца к моей нижней губе и чуть надавливает, запуская у меня в животе волнующую вибрацию. - Я хотел тебя отвезти домой, чтобы ты проспалась и шла на все четыре стороны. Но ты стала грязно домогаться и я сдался.

– Вот как?

– Именно так. У меня совершенно не осталось выбора.

Теперь мы уже оба смеёмся, и даже смешно ударяемся зубами в поцелуе, но уже через мгновения колено Назара внедряется между моими, раздвигая их, и я выгибаюсь, предвкушая ещё удовольствие.

* * *

Оторваться от Назара невозможно, и оторвать его от себя тоже. Но мне нужно домой, пока отец не устроил поиски с привлечением всех возможных спецслужб. Особенно