Повседневная жизнь во времена трубадуров XII-XIII веков - Клоди Дюамель-Амадо

Чтобы наглядно показать, сколько различных видов деятельности могло исполнять лицо, именуемое жонглером, отметим также использование этого слова в качестве прозвища, данного возлюбленному: одна из дам, влюбленная в Раймбаута Оранского, дала ему сеньяль (senhal) «мой жонглер». Некоторые усмотрели в нем эротический намек.

Оставив в стороне неотесанных и сервильных жонглеров, скажем, что издавна существовали «хорошие» жонглеры, послушать которых советовали даже церковники. «Положительные» жонглеры ввели в моду кантилены о житиях святых, жесты (chansons de geste), назидательные рассказы, призванные возвышать душу и ум слушателей; в песнях, славивших рыцарские и христианские добродетели, аудитория находила себе героев для подражания. Примерно к 1150 году святой Бернар окончательно дистанцировался от традиционно критического отношения церковников к комедиантам и в своих проповедях без колебания сравнивал себя с царем Давидом, танцующим для Господа, то есть с жонглером. В XIII веке монахи нищенствующих орденов — доминиканцы и францисканцы — реабилитируют статус жонглера, заимствуя у этих специалистов зрелищных искусств различные приемы для привлечения внимания уличной толпы, собиравшейся на городских площадях и рынках, пространство которых странствующим проповедникам приходилось делить с жонглерами. Святой Франциск Ассизский подражает исполнителю на виоле и исполняет кансоны трубадуров, чтобы привлечь внимание толпы, а ученики его называют себя «жонглерами Господа». Сам святой Фома Аквинский отважится определить жонглерам место в христианском обществе, где умеренная игровая деятельность официально разрешена Церковью. Жонглеры, прежде гонимые со всех сторон, становятся необходимыми членами общества, их начинают ценить, особенно когда они полностью интегрируются в придворную среду и обосновываются при дворах владетельных князей и сеньоров. Эти кардинальные изменения в положении жонглеров происходят в XIII веке, однако на этом они и заканчиваются: ремесло жонглера медленно, но неуклонно начинает сходить с общественной сцены.

Трубадур же, исполняющий кансоны о мирской любви, идеальной в силу подчинения ее куртуазному кодексу, или сирвенты, политические или назидательные, напротив, с самого начала получил место как среди придворных, так и в среде жонглеров. Серкамон и Маркабрюн нашли пристанище при дворе герцога Аквитанского, сына первого трубадура. Но многим трубадурам, особенно начиная с середины XII века, приходилось странствовать от двора к двору, зарабатывая на хлеб насущный, создавая себе репутацию и одновременно содействуя славе сеньора и окрестных мест. Неустойчивое и зависимое финансовое положение, зачастую крайне неудовлетворительное, заставляло трубадуров буквально бегать в поисках работы, если только у них в колчане не было «запасной стрелы», например второго ремесла: как отмечает Р. Харвей[125], Бернарт Марти, к примеру, был художником — умел писать миниатюры в рукописях. Некоторые трубадуры имели постоянный кров и стол, например, в приорстве — подобно Монаху Монтаудонскому; отпущенный в мир за свой песенный дар, он тем не менее продолжал числиться «монахом» Монтаудонской обители.

По своему статусу трубадур не принадлежал ни к одной социальной категории; определение «трубадур» включало понятия и артиста, и человека, получившего утонченное воспитание. Согласно новому идеальному видению, в обществе должны были царить знания, мера, храбрость, словом, ценности, взаимодействие которых составляло основу сюжета куртуазных кансон, однако весьма далекие от реализации в повседневной жизни. Трубадуры XII века не имели ничего общего с романтическими поэтами XIX столетия, поэтами, для которых поэзия была единственным занятием: иных функций, кроме сочинения стихов, у них в обществе не было. Мысль об особой роли поэта зародится только после альбигойского Крестового похода в период объединения литературы и политики перед угрозой утраты автономии югом Франции и присоединения его к королевскому домену Капетингов. В ситуации противостояния трубадур станет идеологом сопротивления. Его тексты приобретут политическую окраску, станут идеологически выдержанными.

В XII веке некоторые трубадуры, например Раймбаут Оранский или Гираут де Борнель, держат у себя на службе жонглеров; у Гираута их и вовсе двое. Жонглеры повсюду следуют за своими хозяевами, а когда те исполняют свои песни, аккомпанируют им на разнообразных музыкальных инструментах; нередко они сами исполняют хозяйские сочинения, а иногда, судя по изображениям на миниатюрах, даже танцуют. Жонглерами могут быть и женщины, в том числе и подружки трубадуров. Так, например, Гаусельм Файдит долгое время возил с собой некую даму, прозываемую Гильельма «Монжа» («монахиня»), очень красивую и прекрасно образованную. Как она сумела получить образование? Без сомнения, совершенно самостоятельно, но также не исключено, что она училась в школе при монастыре, который она потом покинула, — откуда и ее прозвище. Надо сказать, что репутация у женщин-жонглеров чаще всего была дурная.

Как становились трубадурами

В XII–XIV веках появилось множество трактатов под общим заголовком «Наставления» (Ensenhamens), иначе говоря, сочинения, трактовавшие вопросы образования и воспитания, в числе которых были и трактаты, специально посвященные подготовке жонглеров[126]. Похоже, что трубадуры изначально заботились об образовании тех, кому они доверяли славить себя и свою даму, то есть поручали исполнять свои песни. Читая самый ранний из этих трактатов, написанный около 1170 года и названный Cabra joglar (Cabra — «коза»; такое прозвище дают невежественному жонглеру, получающему урок стихосложения /joglar/), а также обращаясь к более поздним трактатам, не устаешь удивляться широте познаний, необходимых для занятия жонглерским ремеслом. Кроме умения петь, танцевать, играть на музыкальных инструментах (барабане, ситаре, мандоле), совершать акробатические прыжки и, разумеется, жонглировать яблоками и ножами, жонглер должен знать наизусть немало древних легенд и эпических песен, равно как и модных песенок; еще необходимо ему поступить в учение к знаменитому трубадуру, который научит его наилучшим образом употреблять дарованные ему таланты; такие рекомендации дает жонглерам каталанец Раймон Видаль де Безалу, живший в начале XIII века. Разумеется, в подобном предписании имеется некое эпическое преувеличение, однако ни один из талантов не указан в нем случайно. Главенствующее место в подготовке жонглера занимает работа над развитием памяти и над исполнением текста в музыкальном сопровождении.

Есть основания полагать, что некоторые трубадуры довольно рано стали создавать школы для собственного образования — раньше, чем стали заботиться о воспитании жонглеров. Если верить источникам, Бернарт де Вентадорн изучал свое искусство в «школе Эблеса Певца»[127]; «глава трубадуров» Гираут де Борнель, судя по его жизнеописанию, проводил каждую зиму в школе, где обучался наукам. Однако иных источников информации о «школах трубадуров» нет.