На помощь, Эми! - Наташа Окли

— Когда я в последний раз видела Лейтвейта, мне показалось, он не очень хорошо выглядел.

Если Хью и в самом деле сын Ричарда, по тому, как хладнокровно держится Мойра, это и в голову не придет.

— Его, по-моему, давно ангина мучает. — Эми отхлебнула чай, не сводя глаз с миссис Балфур.

— Уже несколько лет, — подтвердила Мойра. — Лучше расскажи мне, как с тобой обращался Хью.

Эми без возражений позволила разговору уйти от Ричарда Лейтвейта. По правде говоря, она была рада компании. Они обсудили, как Эми оказалась в «Харпер-Лейтвейт», о том, чем она собирается заняться после того, как Барбара вернется в офис, понравилось ли Эми работать с Хью и как она думает — женится ли Хью на Каланте.

Они поели и стали играть в скрэббл, которую Эми закончила победой почти в полночь. Мойра откинулась на стуле, держа на коленях мешочек с буквами.

— Вряд ли ты победила бы так легко, если бы не вставила в третий ряд слово «актер».

— Да, — согласилась Эми с легкой улыбкой. Она побеждала Мойру в этой игре, когда ей было еще восемнадцать лет. Первое лето маминой болезни было очень тяжелым, и Мойра была все время рядом, поддерживала, подставляла плечо, когда хотелось поплакать, пекла настоящие домашние пироги. Позже, когда маме стало совсем плохо, именно Мойра сидела с ней, отпуская Эми на часок-другой.

Такого нельзя забывать. Эми почувствовала, как ее заливает волна нежности.

— Я пойду спать. Если что-то станет известно, разбудите?

— Думаю, Хью пора бы уже позвонить, — сказала Мойра. — Он должен знать… — Ее оборвал скрежет ключа во входной двери. — Наконец!

Эми смотрела на входящего Хью. Лицо у него было серое. В один миг она вскочила с кресла.

— Что? Скажи мне!

— С Ричардом все хорошо. По крайней мере… — он прочесал пальцами волосы, — непосредственная опасность миновала. Понадобится шунтирование. Он, конечно, был против, но больше ему не удастся отвертеться. — Хью сел и вытянул ноги. — Какой длинный день.

Эми промолчала. Ей самой день показался бесконечным. Хью не стал объяснять, почему не звонил, и не удивился, застав у себя мать. Эми смотрела то на мать, то на сына и не знала, что делать.

— Может, принести выпить?

— Бренди, и побольше.

— А вам, Мойра?

— У тебя найдется сладкое шерри, Хью?

Он покачал головой.

— Сомневаюсь.

— Тогда рюмочку вина.

Эми вышла в кухню и остановилась на мгновение, прислонившись головой к шкафчику. Потом глубоко вдохнула и выдохнула, выпрямилась и открыла шкаф, в котором держали напитки. Бренди нашлось сразу, она вытащила бутылку и обнаружила за ней бутылку шерри, бог знает, как долго стоявшую там. Наполнив стаканы, она пошла в гостиную.

Хью не пошевелился. Сидит ли он с закрытыми глазами, потому что устал, или просто не хочет видеть мать? Мойра паковала скрэббл, собирая буквы и складывая их в черные мешочки.

— С вашего позволения, я пойду спать. Теперь, когда я знаю, что Ричарду лучше…

Мойра приняла стакан с шерри.

— Все-таки нашла. Вот хорошо.

Эми протянула Хью бренди. Ей хотелось о стольком расспросить его, но нет, не сейчас.

— Спокойной ночи, — сказала она.

Хью открыл глаза.

— Спокойной ночи.

И больше ни слова. Эми развернулась и пошла к двери, чувствуя спиной его взгляд.

— Хью уже уехал, — сказала Мойра, когда Эми вышла к завтраку. — Сказал, постарается быть в офисе после обеда

По крайней мере на сегодня все ясно, такой день, как вчерашний, она бы больше не пережила, подумала Эми, наливая себе кофе.

— Когда он уехал? — спросила она как можно спокойнее.

— И десяти минут не прошло. Хотел попасть пораньше в больницу.

Ага. Наверное, понял, что она проснулась, и решил избежать разговора с ней.

Глупая. Настоящая дура. Только ему и думать, что о ней, в таких обстоятельствах.

— Я надеюсь, днем мы с ним где-нибудь увидимся. — Мойра срезала макушку вареного яйца. — Хью обещал позвонить, когда наметится улучшение.

— Передайте от меня привет Ричарду.

— Непременно.

Эми глотнула кофе. И не подумаешь, что Мойра, как уверяет Хью, была когда-то любовницей Ричарда Лейтвейта. Да и не похожи они с Хью на мать и сына, которые могли когда-либо обсуждать то, кто его отец.

Эми вдруг захотелось забыть все ненужные вопросы, копошащиеся у нее в голове. Ей стало неприятно сидеть напротив матери Хью и смотреть, как та методично намазывает масло на хлеб. Как жил все эти годы Хью, не зная того, что было для него так важно?

Она взглянула на часы и подняла голову.

— Мне, пожалуй, пора идти на работу.

— А завтрак?

— Перекушу по дороге. — Эми отставила свою почти полную кружку в сторону.

Эми включила компьютер и стала читать пришедшую за ночь почту, одновременно сортируя газеты на столе. Странно было здесь сидеть без Хью. Она провела рукой по спинке его пустого кресла.

Послышался шум открываемой двери в приемной, Эми подскочила от неожиданности. Это не может быть Хью. Он бы просто не успел навестить Ричарда и поспеть сюда. Соня? Но ей-то что здесь нужно?

Эми открыла дверь и увидела Барбару Шелтон, склонившуюся над клавиатурой.

— Привет. — Личная секретарша Хью подняла голову. — Извини, если испугала. Мне вчера позвонил помощник Ричарда Лейтвейта, сообщил, что произошло, и приказал немедленно садиться в самолет и лететь обратно. — Барбара кончила писать что-то в блокноте. — Сказать по правде, я даже обрадовалась. Четверо женщин на одной кухне — это уж слишком.

— Я положила газеты Хью ему на стол. Он будет позже.

— Чудесно. — Барбара задержала руку на «мышке» и открыла одно из писем. — Это послания от мисс Рейнфорд-Смит.

— Правда? — Эми подошла к Барбаре.

— Целых два. Одно пришло вечером в пятницу. — Она пробежала глазами письмо. — Прибывает в Хитроу в восемнадцать часов и назначает Хью встречу на вечер.

У Эми упало сердце. Каланта возвращается.

Эми отвернулась, чтобы Барбара не заметила, как подействовало на нее сообщение. Она чувствовала себя так, словно ее отовсюду изгоняют — с работы, из самой жизни. Хотелось закричать, что она еще не готова уйти от Хью. У нее же оставалось еще несколько дней!

Но пришло время уходить.

Эта мысли вихрем крутились в голове. Было мучительно больно.

Но от этого ничто не изменится. И Хью ни в чем не виноват. Остается только убеждать саму себя, что она его не любит, да только не получается. И то, что он ни о чем не подозревает, — слабое утешение.