Гленнкилл - Леони Суонн

Бесс сложила руки.

— Если бы я знала. Он надевал приличную одежду, когда уезжал. Хороший костюм с белой рубашкой. Он выглядел тогда на десять лет моложе, настоящий джентльмен. Так говорили люди. Но я не верю ни одному их слову. Думаю, что он ездил в город, в Дублин, в банк или что-то вроде этого. Он хотел отсюда уехать, уехать из Гленнкилла, понимаете?

— А кто-то не хотел, чтобы он уезжал? — спросила Ребекка.

Бесс кивнула.

— Какая-то женщина?

Бесс возмущенно затрясла головой. Ребекка подняла брови:

— Думаете, из-за денег?

Бесс усмехнулась:

— Об этом здесь все говорят. Деньги — вот и все, о чем они способны думать. Язычники! Да были ли у Джорджа вообще деньги? Думаю, что нет. Если судить по тому, как он жил. Кусок земли, две-три овцы, домишко и никакого серьезного бизнеса. У многих здесь дела идут гораздо лучше. Многие хорошо зарабатывают на туристах, хоть постоянно и жалуются. Но с другой стороны… У Джорджа появлялись вещи, дорогие вещи. По-настоящему дорогие. Часы, например. В Гленнкилле такие не мог себе позволить никто, даже Бакстер, трактирщик, который день ото дня жиреет — сдает туристам комнаты с завтраком. Я говорю в переносном смысле. Когда вы его увидите, поймете, почему в переносном.

Бесс хихикнула, как школьница.

— А Джордж этим дорогим часам никакого значения не придавал.

Пальцы Бесс поглаживали соломенного человечка. В голосе звучало удивление.

— Теперь, разумеется, все ждут оглашения завещания. Это будет в воскресенье под открытым небом. Приедет адвокат из города. Джордж сделал точные распоряжения. Поверьте мне, еще ни одного события здесь не ждали с таким нетерпением. Даже этого дурацкого овечьего конкурса…

— А состязание за титул самой умной овцы Гленнкилла, — улыбнулась Ребекка. — Просто магнит для туристов. И Джордж крадет у них этот праздник.

— Упаси Боже от этого зрелища, — сказала Бесс. — Что они творят с животными! Просто смешно. Но мне нужно там бывать. В целях благотворительности.

У соломенного человечка растрепалась рука. Со стороны казалось, что он держит в руке пучок травы. Тонкие пальцы Бесс привычно стянули пучок соломинкой, и человечек преобразился.

Мапл охватило неприятное чувство, как будто уши были забиты ватой, а оконное стекло между ними и Бесс стало мутным, словно его заволокло туманом. Наконец она поняла, откуда у нее появилось такое чувство: стекло не пропускало запах женщин. И она не понимает, говорят ли они правду, что они чувствуют и чего боятся. Несовершенный человеческий мир. Для людей с их маленькими душами и бесполезными носами он всегда будет таким. И отсюда возникают недоверчивость и страх.

— …нерешительный, капризный, — говорила Бесс. — Я этому не верю. Человеческое сердце непостижимо. И оно выбирает либо добро, либо зло.

Овцы были поражены. Прежде Бесс говорила только о «Благой вести» и «добрых делах», а все остальное называла «пустой болтовней». А теперь она занималась той самой «пустой болтовней» и даже не предложила Ребекке свои книжки. В этой ее беззаботности было что-то ягнячье. Она, должно быть, очень взволнована.

— Вот Хэм, например, — сказала Бесс.

Ребекка не поняла.

— Хэм?

— Абрахам Рэкхэм, мясник, — объяснила Бесс. Ее серьезное лицо растянулось в улыбке. — Если хотите здесь что-то узнать, надо понять, как мыслят живущие здесь. Имя Абрахам для них слишком длинное. Если в имени больше двух слогов — шансов у него нет.

Она задумалась.

— Конечно, бывают и исключения. Габриэль! Забавно, я никогда этого не замечала. Никто не посмеет называть его Гейб.

— Но Хэм?

— Когда вы его увидите, поймете почему. Можно было бы звать его Аб, но у них не слишком богатая фантазия. К тому же у нас уже есть один Аб, да еще это «хэм» в фамилии. О! Вам нужно на него посмотреть!

— А чем уж он так интересен?

— На вашем месте с него бы я и начала. Знаете, всегда такой благочестивый, словно он один во всем мире читал Библию. Но люди боятся его. И он сам, он тоже боится. В своей мясной лавке он установил… камеру слежения. Давным-давно. Еще когда мы такие штуки только в американских фильмах видели. Ну зачем в мясной лавке камера? Даже в банке ее нет. Только безумно трусливый сделал бы это. Но он-то не такой, достаточно на него посмотреть, чтобы понять, что он не такой. Я думаю, что он и в самом деле кого-то боится. Это значит, что ему есть что скрывать. Я однажды заговорила с ним об этом на рождественском сборе пожертвований…

— И что?

— Он покраснел. Разозлился. И смутился. А Хэм не такой человек, которого легко смутить. Не хотела бы я знать, что происходит на его бойне. Боже, защити нас!

В животе у Моппла заурчало. Отелло с упреком посмотрел на него.

Ребекка провела языком по губам.

— Какое странное это место. Я и не предполагала. Мне казалось, что здесь так спокойно.

— Было спокойно, — ответила Бесс. — Раньше это было очень тихое место.

— Ну, видимо, не такое уж тихое.

Бесс покачала головой:

— Нет, я имела в виду не сегодняшний день. Гораздо раньше. Много лет назад.

Бесс на мгновение задумалась.

— Семь лет назад, — уточнила она. — Я на полгода уехала в Африку. А когда вернулась, все уже изменилось. Много суеверий. Мало страха Божьего. И Джордж заразился этим больше всех. С тех пор он становился все замкнутее. С тех пор, я не знаю…

— А что произошло тогда?

— Ничего особенного, — горько сказала Бесс. — С их точки зрения. Но с тех пор, — Бесс снова наклонилась вперед, — с тех пор они ждут избавления.

Колени у Моппла задрожали. Он скатился со скамейки и стеклянными глазами уставился на стенку гаража. Колика! У Моппла Уэльского, который на пустой желудок мог слопать целую копну свежего клевера, началась колика. Эта герань, волк ее подери!

Отелло и Мапл поддерживали Моппла с двух сторон, не давая ему упасть. Надо двигаться туда-сюда. Это единственное, что может помочь при таком приступе. Так учил их Джордж.

— Вперед, Моппл, — шептала Мапл. — Еще один шаг, еще.

— Только тихо, Моппл, — предупредил Отелло.

Моппл, шатаясь, держался изо всех сил, чтобы не заблеять от боли.

Вдруг дверь распахнулась. Наружу вырвался кислый запах Бесс. Потом мягкий, как кроличья шерсть, теплый запах Ребекки заполнил пустыню двора. Моппл, Мапл и Отелло едва успели спрятаться за кустом дрока.

— Большое спасибо, — сказала Ребекка. — Вы мне очень помогли, особенно тем, что сказали на прощание.

Она вышла во двор.

— А теперь я хочу есть. Как вы думаете, эта «Еда навынос» еще открыта?