Колдунья поневоле - Александр Бушков

Сон у нее всегда был крепким, и просыпалась она вопределенное время сама, так что Дуняшке очень редко приходилось хозяйкубудить. Но на сей раз, когда она открыла глаза, с первого взгляда поняла, чтостоит еще натуральная ночь: спальня была залита серебристым лунным сиянием, даи с постели видно, как огромная бледная луна висит над верхушками деревьев…

В спальне кто-то был. Послышалось шевеление, потом раздалисьтяжелые неуклюжие шаги. Рывком отбросив одеяло, Ольга села в постели,инстинктивно сжимая на груди тончайшую ночную рубашку. На легкую Дуняшкинупоходку это ничуть не походило, скорее уж на мужицкое топотанье…

Она не испугалась – скорее разозлилась. Отродясь в имении неслучалось подобных вещей.

– Кто там? – бросила Ольга в пространствоуверенным барским тоном.

Топотанье приблизилось. И Ольга смогла издать лишьслабенький нечленораздельный звук вроде жалобного писка, а потом у неепрямо-таки отнялся язык, а заодно и возможность шевелиться.

Две высоких, широченных фигуры надвинулись из темного угла,прямо к постели. Ростом и размахом плеч они, в общем, не особенно ипревосходили иного крепкого мужика, но лица, лица! Их физиономии имели лишьотдаленное, гротескное сходство с человеческими: и гораздо шире, и формакакая-то не такая, не вполне человеческая, и уши острые, как у белок, и зубья вприоткрытых ртах были чересчур широкими для человеческих (этакие гнутыеквадраты), и волосы стоят ежиком, отчего напоминают то ли сапожную щетку, то ликабанью щетину. Одним словом, таких среди человеческого рода не водится – развечто в ярмарочных балаганах, куда испокон веков прибивались всякие уроды. Друг надруга похожи, как близнецы, а вот одежда, что преудивительно, никакой экзотикив себе не таит и крайне напоминает обычную мужицкую: рубахи с подпояской,мешковатые шаровары, сапоги гармошкой…

Вот такая парочка придвигалась к постели, скалясь от уха доуха (и даже острыми ушами пошевеливая при этом), подталкивая друг другалоктями, гримасничая и испуская звуки, похожие на мужицкое опять-таки веселоегмыканье…

А потому трудно упрекать Ольгу в том, что она пустила в ходизвестное женское оружие: зажмурилась, набрала в грудь побольше воздуха ииспустила столь пронзительный и громкий визг, что просто удивительно, как неразлетелись оконные стекла и кувшин с прохладительным лимонным морсом на ночномстолике.

Весь дом на ноги она вряд ли подняла бы, но левое крыловторого этажа, где находилась ее спальня – уж будьте уверены. Следовалоожидать, что незамедлительно поднимется переполох, послышится топот ног и вспальню ввалится многочисленная дворня…

Однако, как она ни прислушивалась, ничего подобного непроисходило. Стояла совершеннейшая тишина. Один из пугающих визитеров,осклабясь, гнусаво произнес:

– Так это… Кто ж придет… Не слышно ж им-то…

Второй абсолютно схожим голосом прогудел:

– Не извольте бояться, новая хозяйка. Мы некакие-нибудь, мы верные и порядок блюдем строго. Работенку бы нам, мы завсегдаисполнительные, не то что какие-нибудь…

– Работенку давай, хозяйка, – поддержал первый.

Оба так и застыли там, где остановились, шагах в трех отпостели, глупо ухмыляясь и выжидательно таращась на Ольгу. Она вонзила ногтисебе в предплечье и зашипела от боли – все это, несомненно, происходило наяву,и незнакомцы были не ночными кошмарами, а существовавшими на самом деле жуткимисозданиями…

Одним отчаянным прыжком Ольга соскочила с постели, быстрообогнула парочку и рванула на себя створку окна, уже твердо намереваясьустроить всеобщий переполох. Створка, обычно подчинявшаяся легкому касанию,даже не шелохнулась, как будто была заколочена намертво, чего, разумеется, немогло быть, Ольга сама ее закрывала перед сном малое время назад…

Ободренная тем, что они так и стоят на месте, не делаяпопыток схватить ее или воспрепятствовать, она кинулась к двери, всей тяжестьютела навалилась на бронзовую начищенную ручку. Дверь, как и окно, не поддалась,словно ее приперли снаружи неподъемной колодой…

Повернувшись к ней, странная парочка ухмылялась все так жеидиотски. Один сказал настойчиво:

– Хозяйка, давай работу. Без дела нам сидеть никакневозможно. Ты в дверь-то не торкайся, она ж тоже запечатана, и никто неслышит. Какое им дело, о чем мы с хозяйкой беседуем?

– Какая я вам хозяйка? – вскрикнула Ольга.

– Скажешь тоже! Самая что ни на есть доподлинная.Потому как ваши мы теперь, хошь с кашей трескайте, хошь на березу садитезаместо дятла. Мы завсегда исполнительные.

Что-то полузабытое, смутно знакомое стало приходить на ум –но Ольга все еще была слишком потрясена, чтобы рассуждать здраво. Парочка темвременем приблизилась к ней вплотную, поднялись могучие руки, ухватили ее заплечи, за руки. Ольга не в силах была и шелохнуться – хватка у них оказаласьмедвежья. От обоих густо несло каким-то неживым запахом вроде мокрой древесины,неведомо сколько пролежавшей в кадке с затхлой дождевой водой. Ольге сталонешуточно больно, она дернулась, но высвободиться, конечно, не смогла. Странные,стискивая ее не на шутку, талдычили вразнобой:

– Давай работу, хозяйка! Изнываем без работы,измаялись, невмочь нам прохлаждаться. Сильвестр Фомич, бывало, уж знал, каксвоих верных слуг занять, чтоб, значит, никакой лености и в помине…

От боли и испуга у Ольги начала кружиться голова, онапошатнулась…

– Те-те-те! – раздался новый голос, гораздо болеечеловеческий, звонкий и непринужденный. – Вы почему здесь, бессмысленные?А ну-ка, улетучьтесь оба пока что, хозяйке время нужно в себя прийти. Толькодва таких чурбана, как ваши милости, могут не понимать таких очевидных вещей… Ану-ка, брысь отсюда живенько!

Произошло нечто не менее удивительное: оба верзилы вдругистончились, съежились, ссохлись, на глазах превращаясь в некое подобиеколышущихся толстенных веревок, сохранивших слабое сходство с их первоначальнымобликом, – а там и вовсе стали утончаться в веревочку, в ниточку, иниточки эти с неописуемым звуком метнулись к замочной скважине, в каковой вмиги исчезли, укорачиваясь с поразительной быстротой, пока не пропали совсем.

Ольга обернулась в сторону нового голоса. Не то чтобы ейстало спокойно, но очередная персона оказалась совсем другого облика: перед нейстоял тот самый турок, который тогда беседовал с Сильвестром, одетый в точноститак же, с той же дерзко-веселой улыбкой. В отличие от исчезнувших, он выгляделсовершенно натуральным созданием из плоти и крови, более того, практическичеловеком, а не чудищем из кошмара. Даже пахло от него не гнилым деревом, ачем-то восточным, наподобие благовоний.

– Не извольте пугаться, прелестная хозяюшка, –заговорил он с нахальством балованного слуги. – Я этих уродов пока чтопрогнал, больше они вас не потревожат. А вот нам с вами, ей-ей поговорить подушам прямо-таки необходимо…