Потерянный рай - Ронда Гарднер

Анна слегка нахмурилась.

— Умная. Честолюбивая. Очень способная. Не красавица в полном смысле этого слова, но в ней есть то, от чего у мужчин подгибаются коленки и мутится в голове. Наверно, это и называется сексапильностью, — задумчиво промолвила она. В голосе Анны не было ни намека на зависть, только честное признание факта. — Лора — моя сестра, и я люблю ее, — медленно добавила она. — Но я никогда не понимала, как она могла оставить Джоша и близнецов.

Я тоже, молча призналась Клеменси. Быть любимой Джошуа, быть матерью его детей… Она поспешно отогнала от себя эту мысль.

С молчаливого согласия обеих они сменили тему и дружески поболтали о множестве предметов. Выяснилось, что и вкусы, и чувство юмора у них очень похожи.

— Кажется, это машина Джоша! — наконец встрепенулась Анна. — Я могла бы пробездельничать у вас целый день. — Она с видимой неохотой поднялась. — Может быть, пообедаем вместе как-нибудь вечером? — с теплой улыбкой предложила она, когда Клеменси проводила ее до калитки.

— Буду рада, — искренне ответила Клеменси и с завистью посмотрела вслед уходящей брюнетке. Как бы ни сложилась в дальнейшем жизнь Джошуа и близнецов, Анна всегда будет близким им человеком. В то время как она, Клеменси, останется всего лишь эпизодом. На смену остывшему гневу пришло чувство пустоты, как будто она потеряла что-то бесконечно дорогое, но никогда ей не принадлежавшее, и сама не знает, хочет ли вернуть пропажу.

Клеменси медленно пошла обратно; но ускорила шаг, услышав телефонный звонок.

Она сразу узнала голос своего начальника. Просто удивилась, что тот звонит ей домой в субботу. Но когда она переварила его слова, удивление сменилось недоверием.

— Вы хотите сказать, что меня приняли? — воскликнула она. Неужели желанный пост действительно отдали ей?

— Официальный ответ ты получишь через несколько дней, но думается, я не погрешу против правил, если сообщу об этом заранее.

— А когда приступать?

— Через две недели. — Раздался шелест бумаги. — Передо мной лежит твое расписание на ближайшие два месяца. Три недели в Париже. Потом две в Милане. На неделю вернешься в Англию. А затем на четыре недели отправишься в Сидней.

— В Сидней? — повторила она, затрепетав от возбуждения. Она пробудет в Австралии целый месяц!

— Все подробности узнаешь на этой неделе. До понедельника, Клеменси. Прими мои поздравления.

Клеменси положила в трубку. У нее слегка кружилась голова. Нужно будет сообщить маме. Позже. Когда она сама привыкнет к этой новости.

Ее заставил очнуться короткий звонок в дверь. Клеменси пошла открывать и окаменела, увидев на пороге худую высокую фигуру.

— Что? — коротко спросила она. Джошуа прищурился, удивленный ее не слишком гостеприимным тоном. А чего он ждал после того, как утром вылил на нее ушат холодной воды? — Я думала, вы уехали купаться.

— Анна с Томми поехали одни.

Клеменси подняла глаза. Уж не поэтому ли он отказался пригласить ее? Потому что хотел прийти повидаться? Не поторопилась ли она с выводами?

— Можно войти? — негромко спросил он. — Нам нужно поговорить.

Она слегка помедлила, а затем провела его в гостиную и любезно пригласила сесть. Соблюдение формальностей говорило о том, что их отношения коренным образом изменились. Когда Джошуа ответил столь же любезным отказом и подошел к камину, Клеменси ощутила тупую боль. Он больше никогда не войдет в ее дом без предупреждения и приглашения.

— О чем вы хотели поговорить? — холодно спросила она, когда Джошуа повернулся к ней лицом. Только что подстриженные волосы были слишком аккуратными, пышные локоны исчезли, обнажив красиво вылепленную голову.

— О чем же, как не о прошлой ночи? — иронически спросил он. Сильные загорелые руки были сложены на мускулистой груди, поза была уверенной, вызывающе мужской. Только жилка, пульсировавшая на худой челюсти, и настороженный блеск глаз внушали Клеменси спасительную уверенность, что Харрингтону так же нелегко, как и ей.

— О прошлой ночи? — О, как она ненавидела собственный чужой, колючий голос! — Мы оба взрослые люди. Что было, то прошло. — Это говорила не она, а ее гордость. Глупая гордость.

— Как прошлогодний снег? — спокойно уронил он.

— А что, разве не так? — ощетинилась Клеменси.

— Нет, не так, и ты это прекрасно знаешь, черт побери?

— Зачем ты пришел? — Она вскочила и обожгла его взглядом. — Чтобы услышать, как великолепен был прошлой ночью? Хочешь, чтобы я сказала тебе спасибо?

— Ты сама слышишь, что городишь? Не смеши меня.

— Не вижу ничего смешного! — У Клеменси не было ни малейшего намерения смеяться, но внезапно она поняла, что Джошуа прав, и невольно улыбнулась. Она молола вздор.

Когда уголки ее рта приподнялись, у Джошуа потеплели глаза. Клеменси ощутила холодок под ложечкой. Черт бы побрал ее слабость! Если Джошуа шагнет навстречу и обнимет ее, она тут же упадет в его объятия. Но это ничего не решит: сосущая пустота внутри исчезнет только на мгновение.

— Я хочу поскорее забыть эту ночь, — торопливо промолвила она. Я не хочу терять тебя. Не хочу стать одной из твоих бывших любовниц.

— Хочешь притвориться, что ничего не было? Заткнуть уши? Как с Саймоном и Лайзой?

Клеменси вздрогнула и отвернулась, чтобы не дать Джошуа увидеть ее лицо.

— Извини. — Харрингтон положил руку на ее плечо. — Это было непростительно. — Он медленно повернул Клеменси лицом к себе. — Клеменси, ты не можешь заставить время двинуться вспять. — Джошуа не сводил глаз с ее губ. — Я тоже не могу, — пробормотал он. — Да и не хочу, черт побери! — Рука, лежавшая на ее плече, напряглась.

— Я не хочу ничего не значащей, случайной интрижки с тобой. — Клеменси рывком освободилась. Достаточно было одного его прикосновения, чтобы ощутить ответ собственного тела и потерять решимость. — Не хочу каждое утро убегать из твоей постели, боясь близнецов.

— Так вот почему… — Он нахмурился. — Проклятие, Клеменси, а я, по-твоему, хочу этого?

— Я не знаю, чего ты хочешь, — устало ответила она. — Я понятия не имею, о чем ты думаешь. И что чувствуешь.

— Хочешь, чтобы я сказал, что люблю тебя?

Застигнутая врасплох его прямотой, она инстинктивно опустила глаза и густо покраснела.

— Не могу, — спокойно промолвил Джошуа. — Не могу обещать тебе любовь до гробовой доски и не требую того же от тебя. Этой ошибки я больше не допущу никогда. — На его челюсти снова забился мускул, а потом вдруг успокоился. — Мне хорошо с тобой. И не только в постели. Хотя это немалый плюс.

Клеменси не смогла ответить на его улыбку. А что будет, когда она начнет надоедать ему? Когда ее физическая привлекательность увянет?

— Ты дорога мне. Я никогда не заставлю тебя страдать, — мягко сказал он.