Любвеобильный джек-пот - Галина Владимировна Романова

Она промолчала, не зная, как правильнее ответить.

– А потому... Потому что знаю, каково там за чужие грехи... Сейчас уходи. Час тебе на то, чтобы привести себя в порядок. А потом поговорим.

– Хорошо. – Лия согласно кивнула и безропотно поднялась со стула, только сейчас осознав, каким чучелом явилась к нему. – А можно я зайду чуть позже, чем через час?

– Только не сильно поздно. Вечером меня дома не будет.

– А где ты будешь? – Вопрос пополам с удивлением, она уже начала привыкать к мысли, что он всю оставшуюся жизнь будет принадлежать их общему делу.

– У меня свидание. – Гольцов невесело хмыкнул, ну и денек, ну и насыщенность.

– Свидание?! С кем?! – Лия уже успела дойти до кухонной двери, а тут вдруг остановилась.

– С невестой, представляешь!

– С кем?! С невестой?! С той, что... Послушай, но ты же говорил, что она...

– Говорил. – Дима небрежно дернул крепкими плечами. – Я и сам так думал, что она... А тут вдруг звонок, слезы, приглашение на ужин. Ты только не переживай, нам с тобой это никак не помешает.

Ей показалось, что он насмехается, или нет? С чего это он взял, что она переживает из-за какой-то там невесты, что бросила его год назад? Еще чего! Станет она переживать, и из-за кого? Из-за Гольцова? С какой это стати! Ей есть о ком попечалиться. Санька в тюрьме. Филипп Иванович погиб. Ей нет никакого дела ни до Гольцова, ни до его бывших невест. Он ей нужен для дела. И ни для чего больше.

– Я и не переживаю. Не помешает так не помешает, – пробормотала она торопливо и, так же не мешкая, ушла.

Она ушла, а Гольцов расстроился еще больше. Хотя куда уж больше. И так под завязку. На троих, пожалуй, многовато. И все же...

Ишь ты, не переживает она! А могла бы! Хоть чуточку могла бы и попереживать. Марта вон и та слезы льет. Хотя ее слезы, все сплошь вода. Узнать бы еще сегодня, с чего это такой благосклонностью заполыхала ее нежнейшая душонка? Или не ходить? Взять и провести этот вечер с Лией. Сначала о деле поговорить, а потом можно было бы...

Нет, пойдет. Пойдет и постарается узнать, не смерть ли Игоши сподвигла Марту на желание встретиться с ним. И если так, то что именно хотела Марта из всего этого извлечь. Что?..

К ресторану он подъехал на такси. Его теперешняя машина была слишком непрезентабельной для такой шикарной парковки, которую обслуживающий персонал ежедневно отмывал шампунем.

В вестибюле снял с себя куртку и заученно небрежно швырнул ее на руки гардеробщику. Не забыл еще, как это делается, не забыл...

Метрдотель был все тем же, что и год, и два назад. Узнал его сразу, натянуто, но вежливо улыбнулся и сделал приглашающий жест рукой в сторону зала.

– Меня должны здесь ждать. – на всякий случай обронил Гольцов, притормаживая рядом с накрахмаленным лакеем; меньше всего ему хотелось бы сейчас шнырять по переполненному залу и высматривать среди посетителей свою бывшую невесту. – Марта... Она...

– Она уже здесь. – метрдотель был мастером своего дела, потому так долго и задержался на этом престижном месте; всех завсегдатаев знал не только в лицо, но и по именам. – Дальний столик у эстрады. На двоих...

Гольцов поблагодарил его кивком головы и, стараясь не слушать растревоженного предстоящей встречей сердца, шагнул за тяжелые бархатные портьеры.

Народу, как всегда, было много. И каждый в соответствии с рангом и толщиной кошелька сидел на отведенном ему месте. Места, другими словами, были заняты в соответствии с их билетами. Только продавала их не кассирша в будке за углом, а судьба в компании с удачей.

Гольцов тоже в одно время был обладателем такого вот счастливого билетика, да не уберег, потерял. Или украли его у него, кто знает. Вытащили из внутреннего кармана, когда он зазевался, вкушая радости.

Лия обещала, что поможет ему во всем этом запутанном деле разобраться. А он уж и не знал, стоит ли. Что было, то прошло. В любом случае вернуть все и исправить не удастся...

Странно, но его появление в ресторанном зале не произвело ожидаемого фурора. Он не ждал рукоплесканий, конечно, скорее удивления, быть может, пополам с недоумением либо презрением, но и того не было.

Его приветствовали! Ни один из знакомых по прошлой его жизни не отвернулся. Многие даже протягивали руку для пожатия. Странно все это было для него. Странно и удивительно. Будто и не было целого года, целых трехсот шестидесяти пяти дней и ночей, что прожил он в изгнании. Будто вышел он отсюда, из этого переполненного нарядными людьми зала, еще вчерашним вечером.

Странно...

Гольцов медленно двигался между столиками. Вежливо улыбался. Кивком отвечал на приветствия. Пожимал чьи-то руки. Отвечал на дежурные вопросы: про то, как у него дела и где он так долго пропадал. Целовал женщинам тонкие ухоженные пальчики. И все искал глазами Марту. В зале царил полумрак, и рассмотреть дальний столик у эстрады было не так легко. Но он чувствовал каждым нервом, что она здесь.

Где-то... Где-то за чьими-то плечами и спинами сидит сейчас его Марта.

Его ли? Нет, не так. Хочет ли он, чтобы она все еще считалась его женщиной?

Гольцов не знал, вот в чем беда! Не знал, чего именно ждет и чего именно хочет от этой встречи. И волновался, и злился, и Лия с ее несчастьями из головы не выходила.

Заявилась к нему пару часов назад, уже умытой и причесанной, и говорила долго и сумбурно. Что-то про деньги, которых у нее нет. Что-то про собственное сердце, осколки которого ей уже ни за что не собрать. И еще про то, что непременно поможет ему – Гольцову. Только пускай он ее не оставляет одну. А ему и жалко ее, и отойти на шаг хочется.

Это же проблемы! Проблемы, огромные причем. Масштабы которых, как у айсберга, не определить даже навскидку. И отступать вроде уже поздновато, раз пообещал. И браться за все это голыми руками, так вот сразу, было страшно. Не навредить бы...

Марту он увидел раньше, чем она его. Увидел и тут же сбился с шага, едва не споткнувшись. Надо же, и не думал, что, увидев ее, так растревожится.

А растревожиться было от чего.

Она была мало сказать подавленна. Она была просто убита горем. Будто надломилось в ней что-то основное, сломалось, превратилось в прах и воспоминание.

Нет, шика в ней по-прежнему было на троих. И красота никуда не подевалась. И волосы все той же сияющей волной ниспадали по спине. Но вот взгляд... Взгляда как будто не было. Была пустота. Гольцова даже мороз пробрал от того, какими отсутствующими и неживыми показались ему ее глаза.

– Привет, – тихо обронил он, останавливаясь в метре от столика.

Марта, вздрогнув, вскинула хорошенькое личико.

– Дима-аа... – прошептала она, часто заморгав. – Димочка мой... Господи! Как же я по тебе соскучилась...