Dominium Mundi. Спаситель мира - Франсуа Баранже

– Оставьте эти детские игры, кое-что случилось.

Раздраженный и одновременно заинтригованный Раймунд повернулся к нему, готовый возразить, что на кону в этой «детской игре» тысячи жизней, но что-то в выражении лица его союзника-ультра заставило графа передумать.

– Господа, продолжайте без меня, мне необходимо отлучиться по неотложному делу.

Присутствующие генералы торопливо поднялись, и граф Тулузский покинул собрание.

Оба сеньора отошли на несколько шагов в сторону, подальше от нескромных ушей, и приблизились к ограждению, под которым в центре зала расстилалась гигантская голограмма. Изображение сегодня было таким большим, что Роберту оказалось достаточно протянуть руку, чтобы погрузить ее в картину.

– Что случилось, дорогой друг? У вас взволнованный вид. Что-то не так?

Роберт провел рукой по волосам. Он понимал, что похож на перевозбужденного подростка, но ему было плевать.

– Возможно, мне представился случай поквитаться с этой шавкой Тарентом, – осипшим голосом произнес он.

Раймунд прислонился спиной к перилам и скрестил руки.

– Надо же. Бешеный пес принялся за старое?

– Именно. Представьте себе, по счастливой случайности я только что узнал, что этот идиот приказал своим войскам покинуть поле боя прямо посреди сражения, не подчинившись приказам, отданным в реальном времени контрольной башней.

– Когда это произошло?

– Это происходит прямо сейчас! – воскликнул Роберт с хищной улыбкой на лице. – Я проходил мимо одного из контролеров, когда Тарент прервал связь. На данный момент они только-только приступили к погрузке на транспортные баржи.

Сен-Жиль начинал понимать, с чего Роберт впал в такую экзальтацию.

– Вижу, куда вы клоните. У нас еще есть достаточно времени, чтобы организовать его окончательное падение, верно?

– Это даже слишком просто! В жизни не встречал никого, кто бы подставлялся с таким постоянством. Неприятно признавать, но старый маразматик Урбан Девятый оказался прав: достаточно подождать, чтобы Танкред Тарентский сам вырыл себе могилу! После подобного преступления ничто не поможет ему избежать сурового наказания.

Роберт заговорил чуть тише.

– Но главное, мы не должны повторять прежнюю ошибку и доверять его дисциплинарному совету. На этот раз Танкреда следует отправить прямо под трибунал. А там он будет иметь дело только с военными судьями, и, можете мне поверить, они сожрут его с потрохами.

Уголки губ Сен-Жиля приподнялись, обозначив оскал, похожий на улыбку.

– И я предполагаю, что многих из них вы уже знаете.

Это не было вопросом, так что Роберт просто кивнул.

– А как с Петром Отступником? – вспомнил Сен-Жиль. – Наверное, его лучше уведомить как можно позже, чтобы он не успел ничего предпринять.

– Нет, я не думаю, что об этом стоит беспокоиться. Петр Отступник для нас уже не проблема, он совершенно не контролирует ситуацию. Почти сразу после начала сражений эта война явно перестала его интересовать, и он практически не появляется в командном центре. Как я всегда и говорил, у него нет и половины той силы духа, которая требуется, чтобы возглавлять подобную кампанию. Сегодня, если мне вздумается выстрелить в Танкреда из Т-фарад прямо посреди улицы и при свидетелях, у него не хватит смелости даже просто пожурить меня.

Раймунд раздраженно покачал головой. Как всегда, Роберт перегибал палку. Конечно, в последние недели духовный лидер крестового похода необъяснимым образом самоустранился от дел, но отнюдь не отправился на скамейку запасных. Раймунд начинал опасаться, как бы Роберт, что частенько случалось, не наделал глупостей.

– Остерегайтесь его недооценить, – наставительно произнес он. – Полагаю, мы не должны забывать о…

– Да, да, разумеется, – нетерпеливо прервал его Роберт, – для порядка я предупрежу его. Но под каким предлогом он сможет возражать против военного трибунала? Это самое меньшее, что мы можем сделать после подобного неповиновения властям.

Графу Тулузскому вдруг как будто стало не по себе.

– Разумеется. Однако следует постараться, чтобы этот трибунал не выявил возможные, хм… необоснованные решения исполнительного командования.

Роберт не удержался от смеха.

– Возможные необоснованные решения? – повторил он, передразнивая своего собеседника. – Вы, конечно же, намекаете на катастрофическое командование вашего шурина, не так ли?

Не оценив иронии, Раймунд почувствовал, как у него загорелись щеки, но Роберт и не думал останавливаться.

– Следует все же признать, что Вильнёв-Касень с самого начала этой кампании проявляет свою вопиющую некомпетентность. Если бы дело касалось меня, я бы не доверил ему даже полицейского отделения в одной из моих деревень.

Лицо Раймунда побагровело. Роберт решил провернуть нож поглубже в ране; неутолимая потребность отыгрываться на всех, будь то даже на собственном союзнике, была сильнее его.

– Если бы полевые офицеры постоянно не исправляли убогость его тактических решений, мы бы наверняка уже проиграли войну. Кстати, я удивляюсь, почему другие бароны еще не потребовали его голову… Возможно, исключительно благодаря моей поддержке, которую я ему оказываю, чтобы доставить вам удовольствие, не так ли?

Сен-Жиль готов был взорваться. Но сдержался и ответил, запинаясь:

– Да, гм… Допускаю, что он, возможно, не идеальная кандидатура на этот пост. Но в конечном счете он лишь посредник между нами и войсками. Общую стратегию определяют сеньоры.

– Разумеется, – согласился Роберт с деланой игривостью. – Значит, я могу рассчитывать на вас, чтобы применить мою стратегию в отношении Танкреда Тарентского?

– Ну разумеется, мой дорогой Роберт, – ответил Раймунд с улыбкой, которая обратила бы в бегство ядовитую змею. – Неужели вы в этом когда-нибудь сомневались?

* * *

– Ради всего святого! – воскликнул Петр Пустынник. – Кто придумал натянуть эту ужасную желтую простынь там наверху?

– Я, отец мой, – боязливо признался дьякон. – Вы велели прикрыть металлические перегородки, чтобы они не портили вид хоров.

– Я велел повесить драпировки или какую-нибудь ткань, чтобы придать немного достоинства и красоты этой скромной церкви! А не прилаживать грязные тряпки. Уберите немедленно эту рвань из моей церкви, пока я вас самого там не подвесил!

Перепуганный дьякон немедленно отправился на поиски подходящей ткани.

Петр Пустынник совершенно измучился. Он ненавидел эту сборную конструкцию, которую лагерные архитекторы имели дерзость называть «церковью». Разумеется, она была самым большим культовым сооружением Нового Иерусалима, но, как и все остальные, оставалась простой конструкцией из металлических пластин и термобетона, наскоро сооруженной для удовлетворения религиозных потребностей солдат. Все человеческие и материальные ресурсы в приоритетном порядке были, разумеется, задействованы в сражениях.