Шанс для неудачников. Том 2 - Сергей Мусаниф

Если Керим является узурпатором, то даже партизанскую войну, которую Реннер готов устроить на Леванте, можно будет считать операцией по соблюдению законности.

В отличие от посла Брэдшоу, Риттер мое поведение с Керимом безоговорочно одобрил.

— Так и надо, — сказал он. — Решительность и напор. Есть люди, которым надо наступать на ноги до тех пор, пока они сами не начнут извиняться. Керим, конечно, извиняться не начнет, но какую-нибудь глупость выкинет обязательно. Тут его и надо будет подловить.

— А если не выкинет?

— Чего это он не выкинет? Он в первые же пять минут едва не выдворил вас с планеты.

— Советники ему не позволили.

— Значит, надо присмотреться к ним повнимательнее, — сказал Риттер. — Насколько я разбираюсь в местной специфике, среди этих советников должно быть полно его ближайших родственников.

— Поэтому они его и не предадут, — сказал я.

Джек расхохотался:

— Я все время забываю, что ты сирота.

— Допустим, ты прав. Ну и как ты это себе представляешь?

— Я согласен с Реннером, следующий ход за ними, — сказал Риттер. — Но я бы на его месте форсировал события и представил тебя общественности. Чтобы не ждать их следующего хода слишком уж долго.

— Наслаждаешься ситуацией, как я посмотрю.

— Это обычная операция по смене власти, — сказал Джек. — На приграничных планетах мы такое не раз проворачивали. Всегда есть кто-то внутри. Если даже его нет до начала операции, в процессе он обязательно появляется. Неудовлетворенные амбиции, личные обиды, идейное несогласие, все что угодно, мотивов для предательства тысячи.

— Я вижу, ты не слишком высокого мнения о человеческой природе.

— Большая политика напоминает линзу, — сказал Джек. — Она увеличивает человеческие достоинства и недостатки, выставляет их напоказ. То, что ты даже не замечаешь у обычного обывателя, в политике тебе сразу бросается в глаза. То, что ты спокойно можешь простить своему соседу, ты никогда не простишь публичной персоне, и чем выше статус этой персоны, тем выше градус твоего не прощения.

— Звучит цинично.

— Я разведчик, хоть и бывший, — сказал Риттер. — Мы привыкли играть на человеческих слабостях. Поэтому, собственно говоря, я и проиграл Визерсу. Мне не удалось вовремя найти его слабое место. С Керимом таких проблем возникнуть не должно, у него полно слабых мест.

— Ты не думал о том, чтобы предложить свои услуги короне? — поинтересовался я.

— Имперская разведка вряд ли будет доверять бывшему сотруднику СБА, — сказал Джек. — Мы слишком долго работали друг против друга.

— Значит, все-таки думал.

— Я сейчас не в той форме, чтобы активно заниматься делами. Постоять в стороне, посоветовать что-нибудь умное, оказать моральную поддержку — это я еще могу. Но не более того.

— Попросись на кабинетную работу.

— При кленнонской-то гравитации? Вкупе с необходимостью перекладывать с места на место бумажки это меня и прикончит.

Неприятные дела нельзя откладывать до бесконечности. Хотя бы потому, что, если предоставить их самим себе, они не будут ждать эту бесконечность и свалятся вам на голову при первом же удобном случае. Естественно, при первом же удобном для них случае. Для вас это произойдет в самый неподходящий момент.

У меня было два таких дела, и ни одно из них не было связано с проблемой левантийского наследства.

Во-первых, следовало поговорить с Риттером начистоту. Про его провалы в памяти, про его раздвоение личности и все сопутствующие этому раздвоению прелести.

Во-вторых, и это было куда тяжелее психологически, мне надо было навестить Киру. Ее поселили на территории посольства, и доктор Кинан, по-прежнему являющийся лучшим из всех доступных специалистов, должен был за ней присматривать. Теперь он уже не возражал против нашей встречи, но и особого энтузиазма не выказывал.

Я понимал, что Кире эта встреча не поможет. Она должна была помочь мне. Помочь мне смириться и жить дальше. Мне нужно было самому убедиться, что шансов не осталось.

И все же я не был готов.

Дурацкая история. Сначала ты знакомишься с девушкой при очень странных обстоятельствах, потом ты спасаешь ей жизнь, проводишь много времени вместе, чувствуешь, что начинаешь потихоньку в нее влюбляться, потом вы влипаете в неприятности, выпутываетесь из неприятностей, занимаетесь сексом, знакомитесь все ближе и ближе, занимаетесь любовью, начинаете планировать свою совместную жизнь в мире, который будет сильно отличаться от того, к чему вы привыкли, а потом… А потом кленнонские медики достают вас из холодильников, и выясняется, что она всего этого не помнит и не вспомнит уже никогда.

Если бы не последнее в списке обстоятельств, нам было бы о чем рассказывать внукам долгими зимними вечерами.

А если добавить еще один пункт — ты целуешь ее в губы, и она сразу же все вспоминает, — то могла бы получиться шикарная голливудская мелодрама. Жаль, что эта чертова жизнь, в отличие от Голливуда, не любит хеппи-эндов.

Кира сидела в садовом кресле во внутреннем дворике посольства и читала книгу. Доктор Кинан рассказал ей, как обстоят дела в Исследованном Секторе Космоса, и раздобыл для нее учебник истории.

Доктор сказал, что она восприняла новости о крушении Альянса достаточно спокойно, и это могло означать все что угодно. Он говорил, что она в порядке, когда она рыдала в своей каюте.

Риттер снова перелез через невысокое ограждение балкона и облокотился о перила вместе со мной.

— Спустись к ней, — посоветовал он. — Сейчас хороший момент.

— Чем он лучше любого другого?

— Она одна, а у тебя осталось совсем немного времени, прежде чем местная политика захлестнет нас с головой.

— Не думаю, что я готов. Там, на корабле, посреди открытого космоса… Все было по-другому. Я думаю, что мы…

— Любили друг друга?

— По крайней мере, двигались в этом направлении.

— Более, чем сейчас, готов ты уже и не будешь, — сказал Джек. — Ты терзаешь себя, потому что думаешь, что это она. Что где-то внутри этого так хорошо знакомого тебе тела скрывается женщина, которую ты когда-то хорошо знал. Но это не она. Ты должен увидеть это собственными глазами и принять. Или ты так и будешь страдать и смотреть на нее с высоты своего балкона.

— Что мне ей сказать?

— Это совершенно неважно. Поздоровайся, поговори о погоде. О чем там еще говорят с пятнадцатилетними?

— Циничная ты скотина, полковник.

— Как только ты поймешь, что разговариваешь с незнакомкой, дело сделано, — сказал Риттер. — Личность человека — это сумма накопленных им воспоминаний. Забери воспоминания, и что останется? Только оболочка. Как та оболочка, которая сидит внизу и читает книгу.