Мертвый кортеж - Олег Бондарев

А Пересмешник, не обращая внимания на происходящую вокруг суматоху, на стволы, глядящие ему в грудь, внезапно запрокинул голову и засмеялся — громко, от всей души. Его нелепая радость ошарашила меня; выпучив глаза, я смотрел на хохочущего Моукера и не мог понять, что его так развеселило. Когда мерзавца уложили рядом с другими, он невольно заткнулся, однако глумливая улыбка с лица Алекса так и не испарилась.

— Обыщите его! — велел я.

— Пусто, сэр, — сообщил «ураган», проверив содержимое моукеровских карманов.

Я кивнул, слегка разочарованный. Видимо, артефакт до сих пор находился в трюме «Маргариты».

Новый шум привлек мое внимание: это трап заскрипел под толстыми подошвами спецовских ботинок. Ураганы вели перепуганных матросов и капитана — его от других отличала фуражка, синяя куртка и неопрятная седая борода.

— Где артефакт? — спросил я, выступив из-за спины Седьмого.

— В трюме только селедка, сэр, — доложил «ураган», стоящий по левую руку от капитана.

Внутри у меня стало неожиданно холодно, будто я умудрился разом проглотить айсберг.

Конечно, делать выводы еще рано, ведь артефакт, возможно, спрятан в ящиках с рыбой. Но мне отчего-то мало верилось в подобную удачу. Интуиция подсказывала, что даже разобрав корабль по досточкам, я ничего не найду.

— Ну что? — услышал я насмешливый голос Моукера. — Я уже могу идти, господа?

Все — и «птенцы», и «ураганы», и я, и члены команды — разом уставились на этого странного типа. Даже сейчас, припечатанный к доскам пирса массивной тушей дородного бойца, хозяин Юга продолжал скалить зубы.

— Или у вас есть ко мне еще какие-то вопросы? — спросил Алекс, улыбаясь во все тридцать два.

Наглое поведение мафиози только подтверждало мои опасения.

Судя по всему, операция «Захват» закончилась полным провалом.

* * *

Пересмешник сидел на стуле и, притопывая ногой, едва заметно шевелил губами. Судя по всему, он напевал себе под нос, но услышать, что именно, мы могли, лишь войдя к нему в допросную.

Пока же мы наблюдали за Алексом из соседней комнаты, через зеркало-шпион. Интересно, Моукер хотя бы догадывается, что мы его видим? Вероятно, да, иначе вел бы себя куда спокойней.

— Как ребенок, — заметил капитан, пристально глядя на забавляющегося Пересмешника. — Сидит, урчит… Будто не в допросной, а в песочнице играет.

— Ну а чего ему переживать? — горько усмехнулся я. — Он даже армии своих адвокатов звонить не стал. Понимает, гад, что у нас против него ничего нет. Вчерашний арест отразится скорей на нашем имидже, чем на его. Так и вижу газетные заголовки типа «Полицейский произвол» или «Невиновность наказуема?..».

— Что говорит капитан «Маргариты»?

— Утверждает, что нигде не останавливался с самого Гултенбурга.

— Выходит, он изначально вез сельдь?

— Похоже на то.

— И где же тогда груз?

— Надо думать, прибыл другим путем, — предположил я. — А каким — неизвестно.

— То есть, ты хочешь сказать, встреча «Маргариты» в порту была всего лишь отвлекающим маневром?

— Похоже на то.

Капитан призадумался, а потом мотнул головой:

— Не вижу логики. Затевать подобную ерунду стоит только в одном случае: когда ты точно знаешь о грядущей облаве. А от кого, помимо нас с тобой, он мог о ней узнать?

— Кажется, я догадываюсь, куда вы клоните, — медленно произнес я. — Речь о моем информаторе, верно? Вы думаете, Моукер перекупил его?

— Не исключаю. А ты? — Такер пристально посмотрел на меня исподлобья.

— Считаю, что это невозможно. Я уверен в своем человеке.

— Мир слишком циничен, Тайлер, чтобы быть уверенным хоть в ком-то, — сказал капитан с грустью. Тоскливый взгляд скользнул по моему лицу и ушел в пол. — Личная выгода — вот единственная мотивация всех и вся. Думаешь, ублюдок с кирпичом убивал талантливого цветочника? Да хрен там плавал! Он всего лишь устранял помеху, не думая даже, сколько хорошего этот паренек мог бы сделать в будущем. Представляешь, каким циничным надо быть, чтобы совершить подобное? Кайл, он ведь как Хорстом отмеченный — улыбчивый, добрый, наивный… Не для этого мира, в общем. Но его все равно кто-то убил. А все потому, что нашими умами завладели деньги, пресловутые нули после единицы. И эта алчность, живущая в людях, нередко заставляет их совершать преступления во имя зеленого доллара. Так что я бы на твоем месте не был так уверен в осведомителе. В конце концов, у каждого есть своя цена.

— Он тут ни при чем, — настойчиво заявил я.

— Ну, в таком случае Моукеру просто неоткуда было узнать о грядущей облаве, — буркнул Такер, слегка разочарованный моим упрямством.

Мы вновь уставились на Пересмешника.

— Я им займусь, шеф, — сказал я. — По большей части, этот допрос, конечно, обычная формальность, но вдруг наша самодовольная птаха, окончательно расслабившись, сболтнет лишнего? Заносчивые типы, вроде Моукера, часто грешат чем-то подобным.

— Согласен, — кивнул капитан. — Попытаться стоит. Удачи.

Он хлопнул меня по плечу, и я, помахивая ключом от допросной, устремился на встречу с пернатым.

— А, детектив! — радостно воскликнул Пересмешник, едва я открыл дверь. — Вот и вы! А я тут уже развлекаюсь, как могу. Ночью в кутузке весь репертуар бокстонских менестрелей перепел.

— Дежурный рассказывал, — криво улыбнулся я. — Он до сих пор под впечатлением.

— Не денег ради, для души одной! — пылко заявил Моукер и, ткнув пальцем в наколку домоседа, добавил:

— Нам ведь, хранителям очага, только так и можно — задаром!

— Как, кстати, обстоят дела у Маргарет, вашей прекрасной жены? — спросил я, усаживаясь на свободный стул. — Как ее бизнес?

— Все, что называется, пучком, — хитро сощурившись, заявил Алекс. — Столько операций, контрактов и предложений… Вертится, словно белка в колесе! Ну а я со своей стороны поддерживаю благоверную, как могу.

«Бедняжка, — думал я, глядя в лицо Моукера, перекошенное самодовольной улыбкой. — И как ты до сих пор с катушек не съехала? Хотя, может, и съехала — просто мы об этом не знаем. Сидишь себе в подвале и с интересом смотришь в голую стену, будто это сцена театра „Маска“, а ты — в первом ряду, бок о бок с другими представителями столичной элиты…»

Маргарет Фейт не повезло несколько раз. Впервые — при рождении, ведь родись она мальчиком, Моукер даже не взглянул бы в ее (его?..) сторону. Потом — в восемнадцатый день рождения, когда Шар мог сделать мисс Фейт кухаркой, балериной или художницей. И еще раз — когда из всей группы экономисток Моукер выбрал именно ее. Вирм, да она могла вообще выскочить замуж за сокурсника, счастливо жить в том же Паркстоне и даже не знать о существовании Пересмешника…