Ворон и роза - Сьюзен Виггз

Впервые она не улыбнулась ему и не прощебетала приветствие. Дэниелу не хватало ее тепла. Ему хотелось положить руки ей на плечи, но он сдержался. Непринужденные дружеские жесты принадлежали таким людям, как Лорелея — хорошим людям, на совести которых не висела смерть их товарищей. Дэниелу необходимо было узнать о смерти Анри Жуно, но он не знал, как ему заговорить о нем, не вызывая ее подозрений.

— Тебе не следовало убегать, — сказал Дэниел. — Ты бы избавила меня от длительной прогулки.

— Ты мог бы и не приходить сюда, — огрызнулась девушка, поворачиваясь к нему. Сердитые глаза Лорелеи были красными от слез. — Я знаю, что веду себя как маленький ребенок. Но мне хотелось отослать сегодня мой трактат, — слова полились из нее, как вино из бутылки. — Теперь мне придется ждать еще несколько недель, а к тому времени ты уже уедешь. Без тебя, одна, я совсем лишусь мужества. Да я уже упала духом. Как дерзко с моей стороны думать, что могу сказать что-то дельное в…

— Я отослал трактат с Эверардом.

— …учить ученых мужей, для которых это дело всей их жизни…

— Лорелея, я послал трактат.

— …заставлять их выслушивать идеи какой-то девчонки…

Дэниел все-таки прикоснулся к ней, и не очень нежно. Он взял ее за плечи и хорошенько встряхнул. В глубине души он догадывался, что не трактат, а его сегодняшние признания повлияли на ее настроение. Но трактат все еще оставался самой главной темой.

— Черт возьми, девочка, выслушаешь ты меня, наконец?

Лорелея удивленно заморгала:

— Не нужно меня так трясти.

Дэниел убрал руки.

— По крайней мере, я привлек твое внимание. Теперь, будь добра, выслушай меня.

— Конечно, Дэниел, — плохое настроение улетучилось так же быстро, как и появилось.

— И не прерывай меня.

— Прости меня.

Четко произнося каждое слово, Дэниел сказал:

— Я отослал твой трактат с Эверардом сегодня утром.

Девушка вытаращила глаза.

— Еще до молитвы. Я встретил Эверарда перед его отъездом. Твои бумаги уже на пути в Коппе, Лорелея. Не удивлюсь, если барон присудит тебе Приз Неккера.

Лорелея сжала руки в кулаки и застучала по земле.

— Ты глупец! Дэниел, как ты мог? Теперь весь мир узнает, какая я идиотка!

— О Боже! Ты сама не знаешь чего хочешь, женщина! Сначала ты убегаешь и дуешься, считая, что упустила возможность послать свои бумаги. А теперь ты ругаешь меня и называешь глупцом только за то, что я сделал именно то, чего ты так долго желала.

Девушка вдруг рассмеялась, обхватила колени руками и снова закачалась. Прежде чем Дэниел смог объявить ее сумасшедшей, она радостно вскрикнула и бросилась на него. В результате они оба растянулись на земле, а в следующее мгновение Лорелея уже была сверху и осыпала его лицо поцелуями.

Тело Дэниела сразу отозвалось на ее неожиданное нападение. Прикосновение ее губ было таким нежным — как крыло бабочки. Ее легкое тело прикрывало его подобно шелковому покрывалу. Дэниел обнаружил, что отвечает на ее искреннее чувство. Его руки медленно обвились вокруг ее хрупкого тела, и он нежно прижал ее к себе.

— Тихо, успокойся, — прошептал Дэниел, едва касаясь губами ее щеки. — Ты резвишься, как щенок.

А потом, вопреки данной себе клятве, он поцеловал девушку долгим, упоительным поцелуем, не преследуя никакой другой цели, кроме желания отведать ее невинности, ее любви.

Рот Лорелеи расцвел под его губами, как бутон цветка под лучами солнца. Она издала радостный вскрик. Ее нежные маленькие руки ласкали его шею, его грудь, его…

— Лорелея! — он оторвал девушку от себя.

Она удивленно взглянула на него:

— Да?

— Мы не должны этого делать.

— Не должны? — смутившись, она села.

— Нет. Я думал, что объяснил тебе это в прошлый раз.

— Так и было. Но ты забыл…

— Я забыл? — едко заметил он. — Да ты же просто напала на меня.

Лорелея вздохнула и отвела глаза, чтобы скрыть свое разочарование. Это нечестно. Он возбудил ее, а потом оттолкнул от себя. Она стояла на пороге открытия какой-то очень важной тайны, но перед ее носом захлопнули дверь.

— Прости, — кротко сказала Лорелея и посмотрела изучающим взглядом в его красивое, не отражающее никаких чувств, лицо. Дэниел Северин. Он был знаком с Жозефиной Бонапарт и, без сомнения, с дюжиной других прекрасных женщин. Теперь он все вспомнил. Должно быть, он испытывает отвращение к облапившей его невоспитанной девчонке.

— Предполагаю, что должна быть благодарна тебе, — она потянулась, к его руке, но вдруг остановилась. — Было очень мило с твоей стороны. Я даже не ожидала, что ты вспомнишь о моем трактате после радости от возвращения твоей памяти.

— Мои воспоминания, — с мрачной улыбкой произнес Дэниел, — болезненны, а не радостны.

Лорелея снова вздохнула и вдруг стала печальной.

— Почему опять вытянутое лицо? — поинтересовался он.

— Не знаю. Когда мы вместе работали над трактатом, каждый следующий день был как событие, которое я с нетерпением ждала. Теперь уже все закончено, и я не знаю, куда себя девать.

— Напиши другой трактат.

Лорелея фыркнула:

— О чем? О вскрытии нарывов?

Дэниел на минуту задумался.

— А если о том инструменте, которым ты слушала мое сердце?

— А, этот, — она пожала плечами. — Он прост как эдельвейс. Любой медик может изобрести такой же. Кроме того, ты выздоравливаешь. Скоро ты уедешь, а без тебя работа будет уже не такая.

Лорелея не чувствовала, пока он не прикоснулся к ее лицу, что у нее по щекам катятся слезы.

— Не надо, Лорелея, — попросил Дэниел.

— О Боже, — испытывая к себе отвращение, прошептала она. — Не смотри на меня, — девушка провела рукавом по лицу, на всякий случай, вытерев под носом. — Когда-то я слышала, что слезы Жозефины могли повлиять на Бонапарта гораздо сильнее целого Совета Пятисот[16], — дрожащим голосом проговорила она. — Но я уверена, что Жозефина даже плачет не так, как я.

— У тебя нет ничего общего с Жозефиной, — сказал Дэниел.

Лорелее показалось, что он слишком быстро определил разницу. Она могла с уверенностью сказать, что ее слезы ввели его в замешательство. Дэниел остался тем же человеком, которого она знала эти несколько недель, но с одним важным отличием. Теперь он знал, кто он такой.

— О, Дэниел. Ты, должно быть, презираешь меня?