📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаЯблоко. Рассказы о людях из "Багрового лепестка" - Мишель Фейбер

Яблоко. Рассказы о людях из "Багрового лепестка" - Мишель Фейбер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Перейти на страницу:

И мама почти сразу остановила кеб. Лишь десятилетия спустя я понял, каким это было чудом. Мама словно извлекла этот экипаж из воздуха, вернее сказать, экипаж возник сам, в виде ответа на ее горе, как если бы извозчик — или его лошадь — почувствовали, что маму необходимо спасать, и поспешили ей на выручку. Однако, когда мама сказала, что ей нужно в Блумсбери, на Колторп-стрит, извозчик скривился так, точно она булавку воткнула ему в плечо. Блумсбери находился по другую сторону протестующих легионов. Нас отделяло от него плотное скопление человеческих тел, число которых составляло третью часть миллиона.

— А может, еще куда-нибудь поедете, мэм? — спросил кебмен, предпринимая попытку обаять женщину, которая и сама столь часто полагалась на свое обаяние. — До Америки нынче добраться было бы легче. Или до Северного Кенсингтона.

Мама поколебалась. Она немного склонила голову набок, закрыла глаза, и я вдруг понял, что устала она ничуть не меньше моего. А затем мама сказала:

— Отвезите меня в Ноттинг-Хилл-Гейт.

— Пустяк дело, мэм. По какому адресу?

— Я… я не вполне уверена, — сказала она. — Мне нужен один из домов Чепстоу-Виллас.

— Сделаем, мэм.

Как много есть на свете вещей, о которых ребенок никогда ничего не спрашивает — даже ребенок, на редкость близкий к своей матери. За время нашей с ней жизни я, наверное, задал ей сто тысяч вопросов: куда девается луна, когда светит солнце; снятся ли паукам сны; что случается с музыкой после того, как она проходит сквозь наши уши; из чего сделана вода; помнят ли фотографические камеры то, что они видели; как прилив решает, когда ему следует приливать; почему деньги тоже стоят денег; для чего нужны души, если Бога нет. Но я так ни разу и не спросил, почему в тот воскресный день она отправилась в Чепстоу-Виллас вместе со мной, хотя могла бы поехать туда в одиночку — и никто бы об этом не узнал — в любой другой день, в который и ноги у нее были бы не стерты, и усталости такой она не испытывала бы. В тот миг я решил, что она собралась навестить подругу.

Пока шедшая рысью лошадь перевозила нас из Кенсингтона в Ноттинг-Хилл, маму охватывало все большее волнение. Она смотрела в окно, резко поводя головой слева направо, как если бы мимо стремительно проносилось что-то, между тем как окружавшие нас прохожие и экипажи перемещались на скоростях вполне умеренных.

— Что это за место? — спросила она у кебмена.

— Пембридж-роуд, мадам, — ответил он.

— Пембридж-Виллас? — переспросила мама.

— Теперь эта улица зовется Пембридж-роуд, мадам.

По какой-то причине это, похоже, ее успокоило.

— Наверное, за последние тридцать лет здесь все переменилось до неузнаваемости, — сказала она.

— Да нет, мадам, — ответил кебмен. — Все каким было, таким и осталось, я бы так сказал. Вот у гончарной фабрики, там понастроили новых домов, а эти улицы, они никогда не меняются.

Мама, услышав это, опять помрачнела. И начала снова глядеть в окно, подергивая головой. Пальцы ее стискивали укрытые тканью юбки колени. На мой взгляд, дома, мимо которых мы проезжали, были степенными, респектабельными строениями — более светлыми и просторными, чем блумсберийские, но, в общем и целом, типичными в их торжественной важности для зданий «старой страны». Маме же они представлялись, по-видимому, озорными фантомами, прячущимися друг за друга, скачущими вокруг нашего кеба.

— Чепстоу-Виллас, мадам, — объявил кебмен.

— Уже? — удивилась мама. Она глуповато помаргивала, совершенно как Фредди Харрис, когда учитель приказывал ему подсчитать сумму двух каких-нибудь чисел. Меня ее поведение начинало раздражать. По мне, поездка наша была достаточно долгой. И я изнывал от желания повалиться на диван и получить чашку теплого какао с печеньем. Мы выгрузились из кеба на мостовую. Мама отпустила кебмена чинным кивком, однако стоило ей отвернуться от него, как на лицо ее вернулось выражение беспокойства. Она явно не имела никакого представления о том, где мы находимся.

— Я устал, мама, — сказал я.

Мама не ответила, хоть я и знал: она меня услышала. Мы пошли по тротуару. Вокруг не было почти ни души. Как-никак, воскресенье. Люди сверхреспектабельные сидели по домам, читая Библию, или присутствовали на послеполуденных церковных службах, или тайком копались в своих садах. Все прочие находились, скорее всего, в центре города, глазели на суфражисток и на их карнавальные платформы.

Мама вглядывалась в кованые ворота каждого из домов Чепстоу-Виллас. Она добралась до конца улицы, так и не обнаружив того, что искала, и пошла назад, много медленнее, и даже касаясь теперь некоторых ворот кончиками пальцев.

— Да, да, — шептала она, неторопливо продвигаясь вперед, — теперь я понимаю…

Внезапно она остановилась, развернулась на каблуках и отвесила легкий поклон — совсем как танцор, исполняющий посреди бальной залы некий положенный пируэт.

— Вот он, — сказала она. — Пойдем.

Мы направились к дому, фасад которого ничем от соседних не отличался, распахнули маленькую, новую с виду калитку с острыми пиками наверху и подошли к парадной двери. Мама позвонила в колокольчик. Спустя долгое время дверь открыла хорошо одетая женщина средних лет — явно не служанка, — открыла и оглядела маму с головы до ног.

— С вами и с такими, как вы, мне разговаривать не о чем, — сообщила она. — Вы противоестественны.

И она захлопнула дверь перед маминым носом. Мама, когда она повернулась спиной к двери, выглядела ошеломленной.

— Ну и ладно, — пробормотала она, преимущественно самой себе. — Все равно это не тот дом. Я разглядела за ней лестницу… Та была другой.

Несколько секунд мама простояла, размышляя, покусывая нижнюю губу. Думаю, она пыталась понять, почему эта женщина назвала ее «противоестественной». Ответ она отыскала довольно быстро. И закопошилась, стягивая с себя широкую перевязь «ИЗБИРАТЕЛЬНОЕ ПРАВО ДЛЯ ЖЕНЩИН», горделиво пересекавшую ее грудь. Скатав перевязь в трубку, мама протянула ее мне.

— Подержи ее пока при себе, — сказала она.

Мы перешли к соседнему дому. Мама снова позвонила. Ответа не последовало. Она позвонила еще раз. И снова никакого ответа.

— Может, они на демонстрацию ушли, — сказал я.

— Может быть, — отозвалась мама.

Она прижала лицо к прорезанному в двери, забранному витражным стеклом окошку, стараясь разглядеть внутренность дома, и это смутило меня до жути. Ее же могли принять за воровку.

— Нет, и это, по-моему, тоже не то, — пробормотала она. — Дом слишком мал.

Мы перешли к другому. Прежде чем приблизиться к этому дому, мама долгое время простояла на тротуаре, разглядывая его. Потом повернулась к нему спиной, полуприкрыла веками глаза, сделала несколько шагов к бордюру, словно проверяя что-то, склонила голову сначала налево — так далеко, что почти коснулась ухом воротника пальто, — затем, точно так же, направо. А после пошевелила пальцами в разделявшем нас пространстве и, поскольку она вела себя столь странно, мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять — она подзывает меня.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?