Долина забвения - Эми Тан

В вестибюле на стенах висели большие красные плакаты: «Добро пожаловать, младшая сестренка Мими!» Иероглифы в имени «Мими» были те же, что использовались в имени матери и обозначали «тайный». Я подбежала к плакатам и сорвала их со стен. Сердце бешено билось, от паники перехватило дыхание.

— Я иностранка! — пропищала я на китайском. — Вам не позволено так со мной обращаться…

Куртизанки и юные служанки удивленно уставились на меня.

— Как странно, что она говорит по-китайски, — прошептала одна из служанок.

— Черт бы вас всех побрал! — прокричала я на английском. Мозг лихорадочно работал, мысли беспорядочно метались в голове, но руки и ноги ослабели. Что происходит? Я должна сообщить маме, где я. Мне нужен экипаж. Нужно дать знать о происшедшем в полицию, и как можно быстрее.

— Я дам тебе пять долларов, если ты отвезешь меня в «Тайный нефритовый путь», — сказала я одному из слуг. Но мгновение спустя осознала, что у меня нет денег, и мне стало еще неуютнее от собственной беспомощности. Я решила, что они будут держать меня тут до пяти часов, до того времени, когда корабль покинет порт.

Одна служанка прошептала другой:

— Мне казалось, что у девственницы-куртизанки из первоклассного цветочного дома должна быть одежда получше, а не грязные обноски янки.

— Я не девственница-куртизанка! — крикнула я.

Ко мне вразвалку подошла грузная женщина низкого роста, и по настороженным взглядам окружающих я поняла, что это мадам. У нее было широкое, болезненно-бледное лицо, глаза черные, как у ворона, а пряди волос на висках она убрала назад и завязала так туго, что они натянули кожу и глаза вытянулись, напоминая кошачьи. Безгубым ртом она торжественно произнесла:

— Добро пожаловать в «Дом спокойствия»!

Это было сказано с гордостью, но я только усмехнулась. «Дом спокойствия»! Мать говорила, что только заведения низшего класса используют такие напыщенные имена, чтобы возбудить в клиентах ложные ожидания. Где в таких домах спокойствие? Все вокруг выглядели напуганными. Зал был обставлен в западном стиле, но мебель выглядела дешевой и вульгарной, а портьеры — слишком короткими. Все предметы интерьера лишь подражали искусству, от которого они были безнадежно далеки. Ошибиться было сложно: «Дом спокойствия» — всего лишь бордель с падающей репутацией.

— Моя мать — очень влиятельная американка! — сказала я мадам. — Если вы сейчас же меня не отпустите, она подаст на вас в американский суд и ваш бордель закроют навсегда!

— Да, мы все знаем твою мать, Лулу Мими. Очень влиятельная женщина.

Мадам кивком подозвала шестерых куртизанок, чтобы они меня поприветствовали. Они были одеты в платья ярко-розового и зеленого цвета, будто на дворе все еще был «Праздник весны».[15] Четверым из них можно было дать семнадцать или восемнадцать лет, а две другие были постарше — они выглядели по меньшей мере на двадцать пять лет. Девочка-служанка лет десяти принесла горячие полотенца и чашу с розовой водой. Я оттолкнула их, и фарфоровая чаша разбилась о плитку пола со звоном тысяч крохотных колокольчиков. Собирая осколки, испуганная служанка непрерывно извинялась перед мадам, но старуха ничего не сказала, не заверила ее, что разбившаяся чаша не ее вина. Более взрослая служанка подала мне чашку с настоем османтуса. И хотя мне очень хотелось пить, я взяла чашку и бросила ее в сторону плакатов с моим именем. Размазанные иероглифы растеклись черными слезами.

Мадам снисходительно мне улыбнулась:

— Ай! Что за характер!

Она сделала знак куртизанкам, и они все по очереди вместе со своими наставницами вежливо поблагодарили меня за то, что я вошла в их дом и добавила ему уважения. Но выглядели они не очень-то радушно. Потом мадам взяла меня за локоть, чтобы подвести к столу, но я выдернула руку.

— Не трогай меня!

— Тише, тише, — успокаивающе произнесла мадам. — Скоро ты здесь освоишься. Называй меня Матушкой — и я буду относиться к тебе как к своей дочери.

— Дешевая шлюха!

Она перестала улыбаться и повернулась к десяти блюдам с деликатесами, расставленным на чайном столике.

— Мы будем вскармливать тебя долгие годы… — начала она бесконечный поток неискренних слов.

Я увидела среди блюд маленькие булочки с мясом и решила, что еду стоит пощадить. Служанка налила в небольшую чашку вино и поставила ее на столик. Я взяла палочки и потянулась к булочке. Мадам постучала своими палочками по моим и помотала головой:

— Перед угощением ты должна выпить вино. Это особый сорт.

Я быстро проглотила вонючую жидкость и снова потянулась к булочке. Мадам хлопнула два раза в ладоши и махнула рукой, после чего еду начали уносить. Я решила, что она хочет, чтобы я поела в другой комнате. Но она повернулась ко мне и, все еще улыбаясь, заметила:

— Я вложила в тебя крупную сумму. Будешь ли ты прилагать все усилия, чтобы не стать бесполезной нахлебницей?

Я хмуро посмотрела на нее, но не успела снова обозвать, как она замахнулась и ударила меня кулаком по лицу. Удар пришелся рядом с ухом. Мне казалось, что он был такой силы, что у меня чуть голову не оторвало. В ушах звенело, глаза наполнились слезами. Меня никогда в жизни не били.

Лицо женщины расплывалось, а ее крики, казалось, доносились откуда-то издалека. Одно ухо оглохло. Она снова ударила меня по лицу, и на глаза вновь навернулись жгучие слезы.

— Ты поняла? — услышала я далекий голос. Не успела я собраться с силами, чтобы ответить, как она снова начала меня бить. Я бросилась к ней и ударила бы ее тоже, но слуги оттащили меня.

Женщина продолжала наносить мне пощечины. Она вцепилась мне в волосы и откинула мне голову.

— Я выбью из тебя всю дурь, паршивка, и не успокоюсь даже после твоей смерти.

Потом она отпустила волосы и толкнула меня так сильно, что я не удержалась на ногах и упала на пол, провалившись в глубокую, непроницаемую тьму.

@@

Очнулась я в странной кровати, под накинутым на меня сверху одеялом. Ко мне поспешила женщина. Испугавшись, что это мадам, я закрыла руками голову.

— Ну наконец-то ты проснулась, — произнесла женщина. — Виви, ты что, не узнаешь старую подругу?

Откуда она знает, как меня зовут? Я убрала руки и открыла глаза. Круглое миловидное лицо, большие глаза и вопросительно поднятая бровь.

— Волшебное Облако! — закричала я. Это же облачная красавица, которая терпела мои детские выходки! Она вернулась, чтобы мне помочь!

— Теперь меня зовут Волшебная Горлянка, — сказала она. — Я куртизанка в этом доме.

Лицо у нее казалось усталым, кожа потускнела. Она сильно постарела за прошедшие семь лет.

— Ты должна мне помочь! — воскликнула я, — Мать ждет меня в порту. Корабль отплывает в пять, и если меня там не будет — он отплывет без нас!