Сделай это нежно - Ирэн Роздобудько

Вдали, на самом берегу, возвышалась старинная крепость. Она непоколебимо стояла там тысячу лет. Я подумала, что она – это я… И я должна быть такой же непоколебимой.

И начала спускаться к поселку, к дому своего мужа Грэхема Граха-младшего…»

А за пять лет до этой ночи…

…она сидела на своем любимом холме и ждала того часа, когда море сольется с небом и наступит тьма. Сегодня она пришла сюда, на свое любимое место, раньше, чтобы не слышать, как в поселке отмечают первый весенний поединок между быком и человеком. А еще – сто первую драку между людьми, которой обычно сопровождалось укрощение быка.

Поселок гудел.

Сверху ей было видно, как по улицам клубится пыль, которую вздымают под собой тысячи ног.

Но не только желание уединиться привело Алоуа на холм. Случилось нечто гораздо более важное, чем поединок с быком: сегодня она почувствовала тот толчок в сердце, которого бессознательно ожидала еще с детства. Правда, она думала, что это произойдет иначе – не в шуме толпы, не в разгульной простоте крестьянского праздника. Но произошло именно так – в шуме и в толпе, движущейся по улицам к затоптанной площади, чтобы увидеть поединок с быком. Этого события в течение зимы ждали все девушки поселка. Даже те, кто зажимает носы и закрывает глаза, когда рыбаки несут по улицам улов.

В этот день даже замужние женщины выходят за ворота своих домов, чтобы увидеть движение разгоряченной, возбужденной толпы. А главное – увидеть того, кто должен стать нынешним героем праздника.

Ежегодно его избирали на «большом совете», который обычно проходил в таверне. Старые обожженные солнцем и солью пьяницы путем долгих переговоров, которые могли закончиться дракой и всеобщим пьянством до утра, назначали достойного юношу для боя с быком.

Им мог стать парень, достигший восемнадцатилетия и живший на улице, противоположной той, на которой жил герой прошлого года. Он должен был быть отчаянным и достаточно красивым, чтобы не только поразить зрителей физической подготовкой, но и радовать глаз женщин, особенно матерей, которые придут не столько посмотреть на драку, сколько присмотреть будущего мужа для своих дочерей. Но и сам герой в случае победы мог выбрать себе любую девушку для помолвки, подарив ей отрезанный кончик хвоста побежденного животного.

В такой решающий вечер под таверной до утра толпились парни, ожидая судьбоносного решения старейшин.

На этот раз совет закончился довольно быстро: все знали, что младшему Граху исполнилось восемнадцать. А лучшего героя поди отыщи!

К тому же давно пора было обуздать самого жестокого быка, который уже три года кряду отправлял на тот свет юношей из семей Стенхов, Майлоу и Карби. Конечно, это был бык по имени Приговор – черная гора с двумя острейшими полумесяцами на крутом лбу.

В тот день Алоуа так же, как и все остальные, вышла за ворота.

Посмотрела в конец улицы – там, как вода в котле, закипал шум и, как волны в море, вздымалась пыль под ногами торжественного многотысячного шествия. Впереди шел юноша в черном плаще.

Вот тогда Алоуа почувствовала странный мгновенный укол в сердце и… «лишилась глаз».

Она прижалась к воротам, чтобы толпа не затоптала ее. Когда толпа приблизилась настолько, что можно было разглядеть лицо юноши в черном, Алоуа почувствовала злость и досаду: это был Грэхем Грах-младший! Тот самый, о котором так любили сплетничать подруги. Тот самый, что всегда пугал ее выкриками у колодца. Тот самый, чьи ухаживания за дочерью лавочника выводили ее из равновесия. Да, это был он.

За ним шел разноцветный люд, среди которого Алоуа увидела и своих родителей, и родителей Грэхема, и подруг, которые приветливо махали ей руками, приглашая влиться в шумную толпу. Алоуа затаила дыхание.

Грэхем приближался.

Его плащ развевался на ветру, как пиратский флаг.

Проходя мимо девушки, он улыбнулся.

Алоуа пожала плечами и шмыгнула за ворота только для того, чтобы прижаться к ним горящим лицом. И сразу услышала шепот в щель: «Ты должна это видеть».

Возможно, это ей только показалось, но она поняла, что не пойти – нельзя, что ее отсутствие на празднике может каким-то образом повлиять на исход боя. И не только боя, а всей дальнейшей жизни.

Выждав несколько минут, Алоуа снова вышла на улицу и медленно пошла за праздничным шествием…

Когда она дошла до огороженной деревянными щитами площади, там уже не было ни одного свободного места, и ей пришлось протискиваться между потными телами. Толпа колыхалась и гудела, зажимая ее и откатывая назад, как волны прибоя.

Алоуа цеплялась за куртки мужчин и продиралась вперед, потому что слышала внутри себя шепот: «Ты должна это видеть…» Когда она продвинулась так близко, что уже могла разглядеть площадь, началось действо.

Стройная черная фигурка юноши казалась нарисованной на фоне желтого песка. Он стоял посередине, очерченный солнцем, отбрасывая на щиты свою удлиненную черную тень, и Алоуа показалось, что площадь – гигантский часовой циферблат, на котором сейчас начнется отсчет нового времени.

Что было дальше, она плохо помнила. Все вокруг превратилось в смешение красок и звуков, на фоне которых четко вырисовывались две черные фигуры – юноши и животного. Бессмысленность и азарт этого непонятного действа поглотили ее…

А уже потом, после того, как все закончилось, она сидела на холме перед морем и ее ладонь была красной от крови: только что она выбросила отрезанный бычий хвост с обрыва. Кровь на ее ладони – это кровь быка по имени Приговор.

Ее тошнило. Тошнило и в тот момент, когда Грэхем, обойдя по кругу площадь, остановился напротив нее и протянул ей отрубленный хвост. Словно завороженная, она приняла его из рук Граха-младшего.

«Свадьба! Свадьба» – радостно загудела толпа на площади.

А она бросилась бежать, машинально сжимая в руке мертвый хвост. Перед глазами все еще стояла картина боя.

Приговор побеждал – это было очевидно. Грах извивался вокруг него, как вьюн, по его лбу стекал пот, на губах застыла улыбка. И только она видела в ней безумное отчаяние. Похожее на то, которое увидела на лице Грэхема несколько лет назад, когда они еще были детьми и она отказала ему быть его невестой.

В какой-то момент на площади воцарилась тишина. Юноша и животное стояли друг напротив друга, меряясь взглядами. Это был страшный миг. Похожий на тот миг затишья, которое наступает перед смертоносным цунами. Они стояли совсем близко – на расстоянии вытянутой руки. Кто-то из женщин истерически крикнул. Бык мотнул головой.

Грэхем протянул руку и неожиданно… почесал быка за ухом.

Приговор притих, захваченный врасплох этой нежностью, и вытянул шею в сторону юноши. А тот уже осторожно чесал его за вторым ухом. Алоуа всей кожей чувствовала, какая нежная эта рука. У нее на глазах выступили слезы, настолько красивой показалась ей эта картина: танец смерти закончился мигом доверия. Невыносимая тишина площади подчеркивала торжественность этого момента.