Я стану ночным кошмаром - Екатерина Островская

Он целовал и медленно раздевал ее. Потом отнес на кровать, на которой, вероятно, спала Козлова. Откинул одеяло, отбросил в сторону спрятанную под подушкой желтую нейлоновую комбинацию… И опять у Жанны зазвенело в ушах. Захотелось вдруг вскочить, убежать куда-нибудь и спрятаться. Парень целовал ей плечи, грудь, живот, бедра… Она гладила его волосы, чувствовала, как напрягается собственное тело.

Иван прожил в общежитии два дня. Точнее, две ночи и два дня. Закончились выходные, в понедельник Жанне надо было идти в школу. Но ей не хотелось признаваться в том, что учится в школе, сказала, что в колледже. И что ей восемнадцать. Боялась, Иван, узнав, что связался со школьницей, исчезнет из ее жизни.

Но на занятия она все-таки побежала, успела ко второму уроку. А после четвертого понеслась к общаге, взлетела на третий этаж и — застала в комнате Козлову, которая распаковывала чемодан. Женщина обернулась и, увидев Жанну, спокойно сказала:

— Сегодня вечером приду к вам и разберусь с твоей матерью. Я ей ключ оставляла не для того, чтобы она в мою койку посторонних мужиков таскала.

Жанна помчалась на вокзал. Поезд на Москву отправлялся в три часа дня. Она ждала. Когда подали состав, бегала мимо всех вагонов, искала Ваню. Но так и не увидела его. Пришла к поезду на следующий день, и потом еще. Две недели ходила на вокзал, но Ивана так и не встретила…

И вот, не сдав экзамены, Жанна вышла из здания института, зная, что придется вернуться домой, к матери и сестре. Но тут увидела объявление на дверях института — ткацкая фабрика приглашала на работу иногородних девушек и обещала обеспечить их жильем.

Общежитие оказалось чище того, в котором она жила в родном городе. Комната была на двоих, а соседка, как выяснилось, тоже провалилась на вступительных экзаменах. Вдвоем девушки пошли учиться на аплитурщиц. И прожили после этого вместе почти шесть лет.

Потом фабрика продала общагу, всех выселили. Не стало ни жилья, ни работы. И возвращаться было некуда.

Мать Жанны уже была замужем. Вообще-то она вышла замуж двумя годами раньше за какого-то Леонида Викентьевича, но на свадьбу Жанна не поехала. От сестры она уже знала, какой подонок этот Леонид Викентьевич. По ночам он подкрадывался к дивану Ленки и лез к ней под одеяло. Ленка сопротивлялась и шепотом говорила, что будет кричать. До поры до времени угроза срабатывала, а потом мужчина набросился на нее днем, когда мать была на работе. Сестра кричала, но никто не пришел на помощь. Только сосед стукнул в стенку и велел ей заткнуться, потому что люди отдыхают после ночной смены. Не сразу, но она рассказала о случившемся матери, а та в ответ отхлестала ее по щекам — за вранье. Присутствовавший при этом Леонид Викентьевич притворно возмущался: «Как ты могла, Леночка! Ведь я к тебе как к родной отношусь… то есть относился…»

Мать швырнула в коридор куртку дочери и крикнула:

— Вон! Чтобы я не видела тебя больше!

Лена вернулась через два дня. Мать поднялась из-за стола, за которым располагалась веселая компания, приблизилась и с размаха ударила дочь по лицу. Потом еще и еще.

Сестра уехала в Москву без вещей и денег, в дизельном вагоне, и за проезд ей пришлось понятно чем рассчитываться. Почему она не отправилась к Жанне — непонятно. Стеснялась, вероятно. Очень скоро ее пристроили на подмосковную трассу. А через год нашли возле той трассы — истерзанную и задушенную.

— Не тем делом занимался, — пояснил свою мысль Толик, — надо было с самого начала в шпионы идти. Вон как у меня получается классно. Капитанша попросила — и я вмиг с делом управился. Как ты думаешь, в ментовке выделяются средства на наружное наблюдение?

— Должны, — ответила Жанна.

— Вот и я так думаю. И не пехом надо работать, а на тачке. Вон как наша «ласточка» бегает. То есть не бегает, а прямо летает.

С машиной им повезло, конечно.

Пару дней назад, рассчитывая чем-нибудь поживиться, бомжи забрались на автомобильную свалку, где машины разбирали на запчасти. К Толику почти сразу подошел кто-то из местных мужиков и спросил:

— Работа нужна?

Толик подумал и кивнул. Потом спросил:

— А чего делать надо?

— Что скажут, то и делать.

— Подай-принеси и в магазин сбегай? — усмехнулся Толик. — А я, между прочим, автослесарем работал. Автоэлектрикой тоже занимался.

— Тогда встанешь на разборку, — кивнул человек.

— Лайбу дадите?

Человек внимательно посмотрел на Толика, потом показал на ржавую «девятку».

— Бери, пользуйся. Только, пока не заработал ничего, с тебя пятихатка в день.

Пятьсот рублей Толик взял из своей заначки, когда участковая попросила проверить одного человека. Естественно, выполнять ее поручение отправились на машине.

Жанна тоже поехала. Сидела на переднем кресле, совершенно счастливая, и мечтала: очень скоро у них все наладится, раз уже и машина есть, и прибыльная работа. Только зачем этот разговор о шпионах?

— Дело в том, — начал объяснять Толик, — что разборка дело очень темное. Здесь ведь не только битые тачки разбирают, но и те, что угнаны. Влипнуть можно по полной. Виноват, конечно, не я, а тот, кто все организовал, но он, вполне вероятно, человек серьезный, и у него на всех уровнях отмазка. Значит, на кичу опять мне. А я не хочу. Гораздо проще сливать информацию. Проверить, у кого машину угнали, а потом хозяину позвонить и сказать, что отыщу ее. Возьму аванс и сообщу, где стоит. Тоже стремное дело, правда, без ментовской крыши тут никак. А Бережная баба, судя по всему, хорошая, и ей по службе расти надо. Раскроет парочку угонов — глядишь, повышение. А я, в случае, если на меня наедут, всегда могу через нее опергруппу вызвать.

— Да, опасно… — вздохнула Жанна.

Они ехали по вечернему городу. Раздолбанную «девятку» обгоняли роскошные автомобили, из которых неслась музыка.

— Надо бы и сюда приемничек поставить, — задумчиво произнес Толик. И продолжил: — Опасно, говоришь? Согласен. А всю жизнь в дерьме сидеть — хорошее занятие? На разборке, конечно, можно свой кусок иметь, пока не повяжут. А если меня возьмут? Ты ведь одна останешься!

— Не хочу, — шепнула Жанна.

— А кто хочет? Слушай дальше. На разборке можно себе по дешевке хоть иномарку отхватить. Даже такую, как ты в журналах видишь. Но ведь квартиры там не разбирают, жилья-то мы не получим. Ну, ладно, в бытовке с печкой зиму прокантуемся. А что потом? Поэтому я и решил с ментами дружить. Надежнее и не посадят, ежели что…

Толик посмотрел на обогнавший их автомобиль.

— Смотри, такой же был у того, что Минусевича мочканул. Так вот, мне менты еще вот почему нужны. Я тут случайно встретил своего директора бывшего. То есть директора того универмага, который нас всех подставил… Теперь он уважаемый человек: депутат. Можно бы на него наехать. Но я красивее сделаю. Подберу себе тачку посолиднее, надену прикид фирмовый… «Бриони» у меня уже есть, теперь тачка нужна. Короче, попрыскаю на себя парфюмом ломовым и как будто случайно встречу того мужика в каком-нибудь клубе. Подгребу и скажу: «Привет, Василий Исакович. Помнишь меня? Типа, я теперь без претензий. А ты, хоть и паскуда, барыжья душа, но неплохую биографию мне сделал. По твоей сучьей милости я почти двадцать лет на зоне парился, сначала по основному сроку, потом уже по добавленному, но с уважаемыми людьми познакомился и сам теперь в авторитете. За то тебе спасибо огромное. Но все равно за каждый месяц отсидки пришли мне по косарику бакинских. Да побыстрее. А начнешь от меня бегать — попрошу два косаря. Да еще те, кто ко мне в долю войдет, попросят столько же. Отдашь и поболе, только я тогда уж расскажу, что ты не депутат, а крыса, барыга и стукач».