Шахта - Михаил Балбачан

Срочно вызваны были Кротов, Лысаковский и Иванова. Через час шахта, поселок и окрестности выглядели, как разворошенный муравейник. Слепко сутками не отходил от телефона. Едва только он вешал трубку, немедленно раздавался звонок, и кто-нибудь выговаривал ему за то, что непрерывно занято. Множество комиссий стаями, как бездомные собаки, бродило по шахте и поселку. Прибыл отдельный полк НКВД и встал лагерем у реки. По улицам, дворам, пустырям и отвалам заходили вооруженные патрули. Дошло до того, что сам Слепко был на выходе из клети остановлен бдительным часовым и за неимением документов препровожден куда следует. Разумеется, его почти сразу же отпустили.

Зато солдаты ликвидировали наконец проклятый барак и расселенные землянки. Нигде не зарегистрированные жильцы, которые там, естественно, уже завелись, разбрелись кто куда. Некоторых, впрочем, забрали. Даша затянула весь поселок кумачом, а на месте барака разбила клумбу. Все районное начальство почитало священным долгом еженощно вести со Слепко задушевные беседы.

– Конец света какой-то, – прошептала мужу Наташа, – завтра пойдет дождь из лягушек, а там и всадники…

Они лежали в темноте под одеялом, до того тесно обвив друг друга, что сами себе казались единым телом с двумя головами.

Открытое партийное собрание строящейся шахты номер девять поддержало инициативу Кротова присвоить ей имя Буденного.

– Вас теперь наградят, – уставясь по обыкновению в пол, сказал парторг Евгению, – вы пойдете на повышение. И правильно! Характеристику я на вас дал самую положительную, не сомневайтесь, еще месяц назад. Слепко дернулся, но Кротов мягко остановил его. – Только вот что, Евгений Семеныч, что ты там обо мне думаешь, это твое дело, а мой тебе совет: будь поосторожнее!

Настал великий день. Все в поселке были наэлектризованы до крайности, даже собаки. Фасад конторы украшал огромный портрет Сталина, обрамленный гирляндами из свежих дубовых веток. На краю шахтного двора соорудили высокую, задрапированную красным трибуну, вокруг нее развевались флаги и чернели тарелки громкоговорителей. В хитросплетениях проводов колдовали приезжие монтеры. Все это хозяйство еще с ночи оцеплено было двойным кольцом солдат. Начищенные штыки на их винтовках ослепительно сверкали на солнце. Народ начал подгребать загодя, даже очень. Праздник не праздник, а гудок поднял всех, как обычно.

За последние трое суток Евгений не спал и минуты. Накануне выяснилось, что товарищ Буденный не приедет. Трубка, с истерическими нотками, проверещала другую фамилию. Тоже, вроде, секретарь ЦК, из тех, кто всегда в тени. Разумеется, в этот драматический момент в райкоме никого на месте не оказалось, но Кротов мудро посоветовал ничего в оформлении не менять – все равно подходящего по размеру портрета приезжающего руководителя не было. Исправить только тексты приветствий, чтобы кто-нибудь не назвал ненароком знатного гостя Семеном Михайловичем.

Молодой инженер Наливайко, только что принятый на шахту десятником по вентиляции, сидел с флажком и полевым биноклем на верхушке копра, чтобы дать отмашку, едва кортеж возникнет на горизонте. Слепко старался не выпускать его из поля зрения. Самого его что-то знобило, приходилось ежеминутно сморкаться. Вдруг он увидел, что Наливайко неистово машет руками, рискуя сверзиться вниз. Начальник шахты, в полном соответствии с утвержденным планом, позвонил в компрессорную, чтобы дали длинный гудок, а сам побежал встречать. Площадь перед трибуной вся уже запружена была народом. Бросилось в глаза деловитое перемещение солдат, прямыми шеренгами рассекавших податливую толпу. Он свернул за угол, и его остановили – два молодых, туго затянутых в портупеи офицера мягко придержали его за плечи. Глаза их при этом направлены были не на него, а куда-то вдаль. Вокруг плечом к плечу стояли солдаты, образуя узкий коридор. По нему, прямо на Евгения, двигалась вереница людей. Впереди шел усатый, среднего роста человек в белом парусиновом костюме и круглых очках. За ним следовали Никитин и смуглый начальник областных чекистов. Этот на сей раз был в полной форме и с двумя орденами Красного Знамени на груди. Слепко, оттесненный с их пути, издал хлипкий горловой звук. Его заметили. Смуглый кивнул, и препятствие исчезло.

– Все готово? – густо прогудел ему в ухо Никитин. Изо рта у него воняло.

– Да, вроде бы...

– Вроде бы? – по каменному лицу Никитина прошла судорога. Они как раз вышли на площадь. Увидев красиво украшенный портрет, обтянутую кумачом трибуну и примолкшую толпу с флагами и транспарантами, первый секретарь смягчился.

– Ну, вижу, что вроде, – пробурчал он почти шутливо. Прошли за спинами солдат вдоль фасада конторы, а оттуда – к тыльной стороне трибуны, где развернут был «полевой» буфет с самоваром и бутербродами. У столов суетились Даша Иванова, заведующая столовой, некая строгая дама в очках и аккуратный молодой человек, может быть, тот же, что и зимой. Рядом жались в сиротливую кучку Кротов и несколько пожилых передовиков. Пришедшие рассредоточились. Рядом с товарищем в белом костюме остались только неприметные люди в штатском. Сбоку, отдельной группой, встали военные чины. Все остальные отодвинулись на задний план. Евгений хотел подойти к районным начальникам, но Никитин грубо схватил его за шкирку и подтащил к секретарю ЦК.

– А это, так сказать, наш именинник, начальник строительства шахты товарищ Слепко.

Секретарь ЦК, как раз принимавший от Даши стакан жидкого чаю, причем в собственном слепковском подстаканнике, медленно обернулся. Вблизи он выглядел старше. Карие глаза, увеличенные толстыми линзами, смотрели внимательно и очень-очень жестко. При всей кажущейся простоте этого человека, тот же Никитин выглядел рядом с ним сельским пасечником. Рукопожатие гостя было вялым и холодным. Прихлебывая чай, он задал несколько ничего не значащих вопросов: откуда Слепко родом, кто родители, давно ли руководит шахтой и хороша ли в окрестностях рыбалка? Евгений кое-как отвечал.

– Ну что, товарищи, – чуть возвысил бесцветный голос секретарь ЦК, возвращая полупустой стакан, – идемте. Рабочий класс ждет!

И двинулся на трибуну. За ним пристроились Никитин, какие-то двое из Москвы, важный военный со звездами на петлицах и второй секретарь обкома. Следом поднялись первый секретарь райкома и Рубакин, толкавший перед собой обалдевшего Слепко. За ними Климов запустил Кротова и троих передовиков. Наверху их, как слепых щенят, подхватили и равномерно рассредоточили между начальством. Слепко оказался рядом с тем военным, через три человека от секретаря ЦК, вставшего в центре. «Он видит Сталина почти каждый день и даже, может быть, говорит с ним!» – подумалось вдруг Евгению. Музыка умолкла. Прежде он ее даже не замечал, тем сильнее прозвучала тишина. Взгляды огромного множества людей мусолили стоявших на трибуне.

Митинг начался. Никитин представил гостей, сообщил об огромной заботе и внимании, которые партия и товарищ Сталин уделяют индустриализации страны в целом и угольной промышленности в особенности, об огромной важности постройки этой отдельно взятой шахты. Он горячо поздравил рабочих с трудовыми достижениями и ясно дал понять, что строительство жилых домов будет продолжено. Слово взял сам Высокий Гость. Раздались неистовые аплодисменты, здравицы товарищу Сталину и приехавшим руководителям, всем по очереди соответственно рангам. Евгений удивленно наблюдал, как люди, которых он всегда держал за хитроватых, недоверчивых, неприязненно относящихся к любому начальству, эти самые люди совершенно искренне орали и хлопали в ладоши. Невозможно было предположить, что какой-нибудь Лысаковский их всех заранее подучил. Себя же он поймал на некотором скепсисе. Он-то прекрасно знал, как ходульны подобные речи, да и его собственная, лежавшая в кармане, была из того же разряда.