Констанция. Книга первая - Жюльетта Бенцони

Констанция пообещала, что всегда будет помнить о наказе.

Да честно говоря, она и сама опасалась соседей, ведь столько плохого рассказывали о них Реньяры.

К тому же Констанции было известно, какие нравы царят вокруг. Не проходило и месяца, чтобы кого-нибудь не убили и не ограбили, чтобы в овраге или на проселочной дороге не нашли чей-нибудь труп.

Королевские солдаты часто появлялись в этих краях, выслеживая и разыскивая мятежников и разбойников. К тому же один из мятежников был родственником Абинье, и она сама видела объявление о награде за поимку Марселя Бланше. По вечерам она слышала разговоры братьев Реньяров о том, что было бы очень неплохо изловить этого Бланше и отдать в руки судьи, взамен он им за это отвалит изрядную сумму денег.

Поэтому Констанция, выходя из дому, всегда брала с собой пару заряженных пистолетов. А старый Гильом Реньяр знал, что его воспитанница уже сможет постоять за себя. Но тем не менее, на сердце у него всегда было беспокойство, когда Констанции не было рядом.

Но в последние годы Констанции не так часто доводилось бывать одной. У нее появилась еще одна забота.

Действительно, над женщинами рода Реньяров тяготело какое-то странное проклятие. Стоило старшему брату Виктору Реньяру жениться, как его жена тут же начала сохнуть. И ради хилого мальчика она покинула этот свет. Но Виктор, казалось, не очень переживал из-за смерти жены, а может, он просто умело прятал свои чувства. Он как и прежде предавался разгульной жизни, пируя и пьянствуя со своими сомнительными друзьями, подолгу отсутствовал в доме и возвращался пьяным. На вопросы отца грубо отвечал, что сам знает, что делает.

Мальчика назвали Анри и через пару лет уже никто, глядя на него не мог сказать, что он родился хилым и полгода его жизнь находилась на волоске от смерти.

Констанция очень любила Анри и подолгу бывала с ним, занимая его нехитрыми забавами. Анри тоже отвечал Констанции преданной любовью. Он делился с ней своими детскими радостями и секретами и даже иногда Констанции приходилось брать на себя ответственность за его проказы.

Но с появлением внука старый Гильом все равно не охладел к Констанции. Он даже иногда советовался с ней, стоит ли ему поступить тем или иным образом.

А когда однажды она робко заметила, что стоило бы привести в порядок дом, Гильом не пожалел денег и нанял работников.

Благодаря стараниям Констанции дом Реньяров приобрел человеческий облик. Появилась кое — какая мебель, много посуды, и старый Гильом Реньяр почувствовал на закате дней, что он счастлив и жизнь его удалась. Его уже так не мучили угрызения совести, он надеялся, что многие из его прегрешений простятся ему, ведь он сумел дать Констанции счастье. И самое странное — у него появилось желание жить. Ему больше не хотелось, как прежде, покинуть этот свет как можно скорее. Он понимал, что пока жив он, Гильом Реньяр, Констанция будет счастлива и защищена. Он боялся, что его сыновья, завидуя в душе Констанции, попробуют потом отыграться на ней.

Вот и сегодня, позавтракав, Констанция подошла к Гильому Реньяру и обняла его за плечи.

— Что тебе, моя дорогая? — в глазах старика застыл вопрос.

От нехитрой нежности девушки его сердце дрогнуло. Ведь никогда никто из его сыновей, даже когда они были маленькими, не обнимал его, не шептал ему на ухо ласковых слов.

А Констанция всегда находила время, чтобы поболтать со стариком, утешить его или развеселить, в лицах показывая ему проделки сыновей или показывая самому Гильому Реньяру как он раскуривает трубку. Тогда старик хохотал беззубым ртом и

Похлопывал себя немощной ладонью по колену. Его глаза делались влажными, и он как ни старался, не мог сдержать смех.

— Ну, хватит, хватит, Констанция, — говорил тогда Гильом, — иначе я умру от смеха.

Хотя в шутках девушки не было ничего необычного. Просто она от природы была наблюдательной и очень умело копировала смешные черты в поведении домочадцев.

Вот и теперь, изобразив старику, как ссорятся Жак с Клодом из-за лакомого куска мяса, она развеселила старого Гильома, разогнав его мрачные мысли.

— Наверное, ты хочешь о чем-то попросить меня? — догадался Гильом.

— Да, честно признаться я хотела бы отлучиться из дому.

Старик стал серьезным.

— Это не безопасно, я попрошу одного из сыновей сопровождать тебя.

— Нет, Гильом, я хотела побыть одна.

— С самого утра? — удивился старик.

— Да, мне хотелось бы съездить к ручью. Там так хорошо по утрам.

— Я сам уже давно не был там, — сказал старик и вспомнил, как он любил ездить к водопаду, вспомнил, что там в самом деле чудесно по утрам, когда в воздухе пахнет свежестью.

— Я боюсь за тебя, — все-таки сказал старик, — ведь ты очень дорога мне.

— Ну что со мной может случиться, Гильом?

— Всякое может случиться, — рассудительно заметил старик.

— Но только не со мной, — заметила Констанция.

— Именно с тобой.

— Ты же знаешь, Гильом, я возьму с собой оружие и в случае чего смогу постоять за себя.

— Хорошо, если ты заметишь опасность раньше, чем кто-то подкрадется к тебе. Тогда ты не успеешь воспользоваться пистолетом.

— Я буду очень внимательна, Гильом, и осторожна, можешь не беспокоиться за меня.

— Ну что ж, ладно, — смирился старый Гильом, — но только к обеду обязательно возвращайся. Ведь ты же знаешь, я буду переживать и волноваться.

— Нет, я не заставлю тебя ждать долго, к полудню я вернусь домой.

Констанция поцеловала Гильома в щеку и выпорхнула из столовой.

Тот остался сидеть в кресле, глубоко задумавшись. Он и сам не знал, почему вдруг так защемило сердце. Ведь сколько раз прежде Констанция одна выходила из дому, и он почти сразу забывал, что она находится одна, без защиты. А теперь он не находил себе места.

Он хотел было задержать Констанцию и подошел к окну, но увидел Констанцию уже сидящей в седле.Он крикнул:

— Констанция, будь осторожна!

Та, не расслышав его слов, взмахнула рукой и пустила лошадь вскачь.

Старик опустился в кресло возле окна и следил за Констанцией до тех пор, пока она не исчезла за холмами.

Констанция сама не понимала почему, но это утро радовало ее как никакое другое. Цветы казались ей более яркими, а пронзительная голубизна неба ослепляла.

Девушка все время подгоняла коня, как будто куда-то спешила и боялась опоздать, хотя до полудня времени оставалось много, и она могла вдоволь насладиться одиночеством на берегу ручья.

Девушка знала, что никто сейчас ее не видит и поэтому ее улыбка стала безмятежной. Она уже не отбрасывала со лба растрепавшиеся от скачки волосы, не поправляла платье. Она всецело предалась чувству полета. Ветер пронизывал ее одежды, обдавая разгоряченное тело прохладой.