Драконы любят погорячее - Илана Васина

class="p1">- Ариана мне больше, чем одноклассница, - просто говорит Клей. - Она спасла мне жизнь. Любой ее враг станет моим личным врагом. А с врагами я не церемонюсь, - Клей с лязгом обнажает лезвие, и на этом эффектном месте «дядя», будто загнанный в угол зверь, не выдерживает. Всплескивает ручищами и кричит:

- Церемонюсь, не церемонюсь… Только что делать прикажете, если она сама сдохнет, без моей помощи? Вон она чахлая какая...

- Вы уж постарайтесь, чтобы этого не случилось, - любезно предлагает Леандр. - Затаскаем по судам. Устанете доказывать свою невиновность.

- Я ведь как, между прочим… Я ее убить не могу. Печать мне не позволит, - почти жалуется Мариус. - Почему сразу я?! Чуть что — сразу я! Может, я привязался к ней. Может, поэтому привязал чуть сильнее, чем надо. А то, что я ее кормил, выхаживал столько лет…Это, по вашему, не считается?

Я громко фыркаю.

Кормил и выхаживал?

Дядя года нашелся!

- С тех пор, как Ариана учится в Академии, я блокировал сотни болевых заклятий, - сурово чеканит Леандр. - Признаться, мне наскучило этим заниматься. Пожалуй, в следующий раз, когда вы нашлете на девушку боль, я верну ее вам обратно в трехкратном размере.

Мариус от этих слов съеживается, а у меня впервые за нашу встречу на лице расплывается широкая улыбка. Так тебе и надо, садист проклятый!

Но ко мне тут же склоняется Мелина и шепчет на ушко:

- Прости, дорогая, вот здесь наш милый ректор блефует. Одно дело поставить защиту от болевого воздействия, и совсем другое — вернуть ее обратно. Злоупотребление магическим воздействием наказуемо крупным штрафом и отстранением от должности. Но давай все-таки будем надеяться, что твой дядя достаточно напуган!

Глава 28

Мариус настолько проникся словами магов, что уже в день моего возвращения раскошелился на уборщицу и кухарку. Он даже Марии заплатил, чтобы та приносила мне укрепляющие отвары и ежедневно делала перевязку.

В моей маленькой комнатушке быстро становится довольно уютно. Вместе с затхлым запахом из углов исчезает густая паутина, а на соломенном тюфяке появляется свежевыстиранное белье, резко пахнущее дегтярным мылом.

Рядом с простеньким ложем новая кухарка устанавливает широкую табуретку с низкими ножками. Отныне Кира водружает подносы с едой только сюда.

«На полу поднос оставить - что мышей позвать на пир!» - нараспев объясняет добрая женщина.

Хотя аппетита нет, я стараюсь съедать, как минимум половину порции. За время болезни мое тело и так стало аномально тощим. Дальше худеть никак нельзя.

Большую часть времени я провожу в своей крошечной спаленке, но иногда получается заставить себя выйти на свежий воздух. Сквозь кухню, напитанную теперь женской суетой и вкусными ароматами, ковыляю на задний дворик. Засучиваю рукава, снимаю обувь и поудобнее устраиваюсь на кряжистом пне для рубки дров.

Подставляю кожу теплому солнышку, воображаю себя здоровой, сильной - вдруг визуализация вкупе с витамином Д помогут! - и отчаянно стараюсь не думать о Харальде.

Однако теперь, когда я по много часов подряд провожу без сна, эти попытки с треском проваливаются.

Как крепкая заноза, он застрял в голове, и не думать о нем просто не получается.

В моей системе координат невозможно дружить с врагами, а оборотни — естественные враги всем нормальным людям. Я должна содействовать их уничтожению, а не оберегать их тайны.

В академии нас учили, что все перевертыши дикие, необузданные хищники, способные в ипостаси зверя лишь кидаться на все, что движется.

Вот только Харальд оборотень необычный.

Его колоссальная выдержка достойна, если не восхищения, то как минимум уважения. И с моральным компасом у него все в порядке. Он притащил меня, бессознательную, целителям. Понимал прекрасно, что рискует разоблачением, и все равно предпочел спасти меня, а не собственную шкуру.

Как о таком мужчине не думать?

Если бы не был он оборотнем, я бы…

Эх, если бы да кабы…

Что толку фантазировать о несбыточном!

Он оборотень, а значит, для меня под запретом!

Погруженная в невеселые мысли, я так часто вздыхаю, что Кира то и дело отрывается от готовки. Жалеючи гладит по голове покрасневшими, натруженными руками и сочувственно шепчет:

- Ничего, миленькая. Потерпи еще немного. Скоро все заживет. Вот увидишь!

К сожалению, у кухарки есть основание списывать мои вздохи на самочувствие. Мой уровень энергии не выше, чем у сонной мухи, а рана на запястье заживает гораздо медленнее, чем я ожидала.

Мария ежедневно делает мне перевязку и каждый раз поврежденное место обильно кровоточит, несмотря на то, что теперь мы с опекуном живем под одной крышей.

Иногда я даже делаю вид, что мне понадобилось что-то в питейном зале, чтобы пройтись рядом с Мариусом и прикоснуться к его энергетике, однако, на самочувствии его близость никак не сказывается.

Возможно, для моего исцеления необходимо, чтобы опекун был ко мне расположен?

Стараюсь в подобные мысли не углубляться, потому что если это правда, то я обречена сгнить заживо.

Мариус стойко и весьма последовательно меня ненавидит.

Это видно по тому, как старательно мужчина отводит взгляд при моем появлении, как плотно сжимает рот, словно боясь высказать неприглядные мысли.

В конце концов, у меня пропадает всякое желание к нему приближаться. Не хочу скиснуть с ним за кампанию!

Поправиться бы поскорее — и сразу вернусь обратно!

Мелина сообщила, что уже из трех деревень поступили заказы на работу охотника. Клей рвется в бой, но парню осталось не меньше двух недель до полного восстановления.

А я… С нынешними темпами выздоровления, мне и через несколько лет будет рано сражаться с нечистью.

Примерно через три дня моего пребывания в доме опекуна отношение Мариуса чудесным образом меняется. Теперь он первый идет на визуальный контакт. Приносит в комнатушку клюквенный морс. А когда в очередной раз приходит Мария, предлагает сделать перевязку вместо нее.

Если морс я еще принимаю, - было бы у него желание, Мариус мог бы сто раз меня отравить! - то от перевязки я вежливо, но твердо отказываюсь.

Мысль о грубых, мужских прикосновениях к моей ране, приводит в ужас. Хотя…

А что, если я ошибаюсь? Что, если именно опекун должен меня перевязывать, чтобы рана быстрее заживала?

И все же, как ни крути, не могу пересилить свое отторжение.

Только уговорю себя подпустить мужчину к перевязке — и инстинкт самосохранения сразу вопит во весь голос. Оглушает, будто сигнализация на машине.

На пятый день моего пребывания в трактире, Мариус дожидается Марию за дверью