Гадание на розах - Абигайль Кейси

Шум галльских волн смешался с энергичным парижским голосом.

— Не без этого беби, не без этого… Кстати, месье Вайяр передает тебе привет.

Глория открыла шкатулку, внутри которой прятался миниатюрный Рейнский собор.

— Ma, так что там вы решили в узком кругу?

— Что только создательница имеет право дать своему детищу имя, только создательница.

— Ладно, что-нибудь придумаем.

— Ты сказала «придумаем»?

— Да, мой экзотичный пациент наверняка способен отыскать название белому сорту, название, достойное рода Дюбуа.

— Он что, такой умный?

— Ma, он филолог. Исследует влияние русских поселенцев-старообрядцев на строй фразы в Южных Штатах.

— Это круто.

— Еще бы.

А потом говорила и говорила только маман, дорвавшаяся до любимой дочери, едва не укокошенной (трудно вообразить!) прямо в библиотеке, в читальном зале.

Говорила, говорила, говорила добрых пятнадцать минут, изливая надуманные упреки, претензии, истерики и выговоры.

Глория слушала ее с полным спокойствием.

Она по богатому опыту знала, что маман почти невменяема, пока не выплеснет наносное раздражение и напускной гнев.

Но вот маман вроде выдохлась, пройдясь напоследок по адресу луизианского губернатора, который не удосужился помочь университету в свое время установить дверные металлоискатели и усилить внутреннюю охрану.

Глория воспользовалась благоприятной паузой.

— Ma, уже поздно. — Глория произнесла это как можно ласковее. — Я очень, очень, очень устала. Мы продолжим наш разговор завтра… потом… когда-нибудь…

И блудная дочь, получившая наконец-то полное отпущение грехов от гранд-маман под сенью Эйфелевой башни, не стала перечить аспирантке, которая на этот раз ухаживала не за розами, а за раненым.

— Бай, беби.

— Бай!

Наговорившись вдоволь, Глория поняла, что нет никаких сил тащиться за розами.

Ладно, перенесем гадание на послезавтра.

Тем более что, может быть, все решится и без участия роз.

Хотя было бы весьма любопытно посмотреть, что покажет любимый бабушкин сорт «Ночной поцелуй».

Вдруг Безымянная красавица хочет, чтобы аспирантка любила исключительно ее одну. Среди роз наверняка попадаются отъявленные эгоистки.

Глория осторожно заглянула в спальню, где на любимом дедушкином кожаном диване почивал русский пациент.

Георгий Орлов мерно посапывал, лежа на здоровом боку, а простреленная рука в лангетке походила на перебитое крыло большой, красивой и редкой птицы.

Но то, что гадать на розах все равно придется, Глория Дюбуа убедилась на следующий же день.

Ночь прошла без происшествий.

Русский пациент ни разу не потревожил умотанную аспирантку.

Как следует отоспавшись, Глория приняла душ, переоделась в свой девичий наряд, который, как это ни странно, пришелся ей почти впору, и заглянула в дедушкин кабинет.

— Как ты?

— Нормально.

Но сдержанный ответ не обманул сиделку.

По лицу русского пациента было видно, что всю ночь рана донимала его.

— Может, вызвать хирурга?

— Не стоит.

— Может, выпьешь обезболивающее?

— Нет, лучше перетерплю.

— Приготовить завтрак?

— Нет, пока не хочется.

— И я тогда поголодаю.

— Только не уходи.

— Я здесь.

— Проснулся где-то в полночь — и ни в одном глазу.

— Позвал бы меня.

— Да нет, вначале просто что-то ныло в самой глубине.

— А потом?

— Началось… и только на рассвете отпустило.

— Нет, ты зря не вызвал меня.

— Ничего, зато теперь ты рядом.

— Да, Джорджи, да.

— Я постараюсь уснуть.

— Конечно, постарайся.

— Только обещай мне, что ты не уйдешь.

— Обещаю.

Намаявшийся за ночь Георгий Орлов отвернулся к стене.

Глории Дюбуа сильно хотелось пить, но она терпела и лишь облизывала потрескавшиеся губы.

Поскрежетав зубами, русский пациент затих.

Ровное дыхание подсказало аспирантке, что подопечный заснул.

Но Глория не могла отойти от дивана.

А вдруг он проснется и увидит, что рядом никого нет?

Впервые аспирантка испытала по-настоящему, что такое жажда.

Тем более что до холодильника с напитками было каких-то тридцать шагов.

Но ведь это была не просто мука — это было испытание у постели горячо любимого человека.

Только бы он сумел оценить.

Только бы ответил таким же чувством.

Но, скорей всего, надо ждать, когда подживет рана.

Не до любви, когда боль пронизывает забинтованное предплечье.

Но тут Георгий Орлов, проснувшись, хрипло попросил воды.

Аспирантка ринулась на кухню.

От охлажденной минералки запотели бокалы.

Русский пациент залпом выпил воду и снова провалился в сон.

На этот раз без скрежетания зубов и постанывания.

Сиделка, поняв, что кризис миновал, позволила себе расслабиться.

Ничего вкусней, чем эта минеральная вода, Глория не пила в жизни.

Похоже, русский пациент собрался спать до самого вечера.

Впрочем, утолив жажду, аспирантка готова была сидеть у постели хоть круглые сутки.

Лишь бы выдалась минутка, чтобы срезать бутоны для гадания.

Судя по всему, по вопросу о ближайшем любовном будущем надо будет снова довериться розам.

И действительно, Георгий Орлов благополучно проспал до заката.

И потребовал сразу и завтрак, и обед, и ужин.

Пока сиделка на час превратилась в кухарку, русский пациент самостоятельно вычистил зубы и даже побрился бритвой, оставшейся от дедушки.

Плотно закусив, Глория Дюбуа отправилась за бутонами для гадания в сопровождении Георгия Орлова, который даже отказался от коляски.

— Ладно, можешь на своих двоих, все равно здесь недалеко.

— А какова цель нашего путешествия по саду?

— О, длинная история.

— А мы что, куда-нибудь торопимся?