Миры Империума - Кейт Лаумер

Он откинулся назад, закрыл глаза и прошептал:

— Долгая ночь кончилась.

Еще много пунктов следовало обсудить, но в одном я был уверен: в превратности нашего представления о Байарде. Каким же образом имперская разведка была введена в заблуждение и с какой целью? Ведь у Бейла, по его словам, была группа лучших агентов. Непонятно, зачем ставился вопрос о моей переброске в мир Ноль-Ноль, мир Империума. Байард ни словом не обмолвился об аппаратах Максони — Копини. Будто они вовсе не существовали. Возможно, несмотря на внешнюю искренность, он что-то утаивал от меня?

Байард открыл глаза:

— Пожалуй, хватит о делах, — смеясь, сказал он. — Неплохо бы отметить нашу встречу. Вы не против?

— Мне нравится есть ночью, — полушутливо произнес я. — Особенно если днем не успел пообедать.

— Вы истинный Байард, — в тон отозвался Брайан и нажал кнопку на столике рядом со мной. Затем откинулся на спинку кресла и соединил кончики пальцев перед грудью.

— Прежде всего надо обсудить меню, — задумчиво проговорил Брайан, сжав губы. — Не возражаете, если в качестве хозяина я сам выберу блюда. Посмотрим, похожи ли наши вкусы так же, как мы сами.

— Отлично! — кивнул я.

Кто-то осторожно постучал в дверь. Вошел человек лет пятидесяти, невысокий, с печальным лицом. Увидев меня, пришел в замешательство, но тотчас лицо его приняло бесстрастное выражение. Он подошел к диктатору, вытянулся и произнес:

— Я к вашим услугам, майор.

— Чудесно, чудесно, Люк. Вольно! Мы с братом очень голодны. Распорядись на кухне! И пусть наши повара не ударят в грязь лицом перед дорогим гостем!

Люк покосился в мою сторону.

— Мне кажется, господин чем-то похож на майора, — сказал он. — Точнее, поразительное сходство! Что ж, — он поднял голову, — полагаю, можно начать с сухой мадеры 1875 года, чтобы разыгрался аппетит. Потом устрицы под белым соусом "Шабли Вудезар" 1929 года. Их еще осталось немного.

Все это звучало весьма заманчиво. Устрицы я и раньше пробовал. А о столь изысканном виде только слышал.

— … Двойной бульон из печени. К первому блюду подадим красное бургундское, "Конти", 1904 года.

Брайан внимательно выслушал и одобрил меню. Если только Люк все это запомнит, то он, несомненно, официант самого высокого класса.

— Люк давно при мне состоит, — заметил Брайан, перехватив мой взгляд, направленный вслед удаляющемуся Люку. — Очень верный, преданный слуга. Обратили внимание, что он называет меня майором? Это было мое последнее официальное звание во французской армии перед крушением. Позже меня назначили командиром полка, после Гибралтарской битвы, когда мы поняли, что брошены на произвол судьбы. Спустя некоторое время я осознал, что необходимо возрождение, и принял эту задачу на себя. Хотя получал от своих врагов все более и более высокие титулы. Признаюсь, некоторые из них присваивал себе сам, поверьте, это было необходимой психологической мерой. Но для Люка я так и остался майором. Сам же он был старшим поваром в полку.

— Мне мало что известно о событиях в Европе в последние годы, — сказал я. — Не могли бы вы мне рассказать?

Он задумался и стал говорить:

— Это были годы упадка. Все началось с самого первого дня того памятного Мюнхенского мира в 1919 году. Одна Америка противостояла Срединным державам и потому пала после массированного нападения в 1932 году. Казалось, мечта Германии о господстве над миром близка к осуществлению. Но вскоре в покоренных странах вспыхнули восстания. Я получил звание старшего лейтенанта французской армии, которая начала партизанскую войну. Мы стали передовым отрядом организованного сопротивления в Европе, и нашему примеру последовали во многих странах. Люди больше не желали оставаться рабами. В те дни мы были полны радужных надежд.

Но шли годы, и безысходность положения становилась невыносимой. Наконец, во время одного из дворцовых переворотов, кайзер был свергнут, и мы решили использовать представившуюся возможность для совершения последнего штурма. Я вел свой батальон на Гибралтар и у самого берега попал под пулеметную очередь.

Никогда не забуду часы агонии, когда лежал в полном сознании в палатке хирурга. Морфий давно кончился, и врачи старались поскорее вернуть бойцов на поле боя, занимаясь лишь легкими ранеными. Я же не мог больше принимать участие в бою, и мною занялись после всех. Это было логично, но тогда я не хотел понимать.

Я с восхищением слушал его.

— Когда вас ранило?

— Этот день я запомнил навсегда, — ответил он, — 15 апреля 1945 года.

Я был ошеломлен. Ведь я тоже был ранен из немецкого пулемета под Йеной и долго дожидался медицинской помощи, как раз 15 апреля 1945 года. Пожалуй, это было важнее, чем внешнее сходство. Что за странное родство, соединившее наши жизни через всю невообразимую пропасть Сети?

Мы покончили с бренди 1855 года, но продолжали беседовать. Излагали друг другу честолюбивые планы возрождения цивилизации. Наслаждались обществом друг друга. Напряженности как не бывало. Я прикрыл глаза и не заметил, как задремал. Что-то разбудило меня.

Заря уже занялась, небо посветлело. Брайан сидел, сердито нахмурившись. Весь в напряжении.

— Слышите?

Я прислушался. Мне почудился крик и отдаленный взрыв.

— Не так уж все ладно, — ответил Брайан на мой немой вопрос.

Я принялся ходить по комнате. После вчерашнего кружилась голова. Вновь раздался крик, уже громче. В коридоре что-то хлопнуло. Звук показался знакомым.

Через мгновение дверь с треском высадили.

Еще более худой, в туго затянутом черном мундире, на пороге стоял главный инспектор Бейл, бледный от возбуждения, с длинноствольным маузером в руке. Он взглянул на меня, отступил на шаг, прицелился и выстрелил. Брайан успел заслонить меня своим телом и рухнул, сраженный пулей. Я невольно взглянул на его протезы, про себя отметив, до чего они несовершенны. Я наклонился, поднял его. Под воротником было большое красное пятно, которое все увеличивалось. Жизнь покидала его. Он смотрел мне прямо в лицо до тех пор, пока взор навсегда не угас.

— Убирайся, — прорычал Бейл. — Что, черт побери, за невезение! Мне нужна была эта свинья живой, для виселицы.

Я медленно встал. Инспектор смотрел на меня, кусая губу.

— Я целился в тебя, а этот дурак поменялся с тобой жизнью. Казалось, он разговаривал сам с собой, слишком поздно я узнал этот голос! Большим Боссом оказался Бейл! И ввело меня в заблуждение то, что он говорил по-французски.

— Хорошо, — заявил Бейл. — Думаю, вы можете поменяться и смертями. Ты будешь повешен вместо него. Толпа жаждет зрелищ! Помнится, ты хотел занять его место, теперь у тебя будет такая возможность.

Бейл прошел в комнату, жестом позвав остальных. В дверь ввалились отъявленные бандиты. Они рыскали глазами по комнате, ожидая приказов шефа.